Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - страница 25

«Моисей пас овец у Иофора».

Однажды убежал из стада козленок. Моисей побежал за ним и догнал его в ущелье, у источника, из которого козленок с жадностью пил.

– Бедняжка, – сказал Моисей, – тебя мучила жажда, а я об этом и не подумал. А как ты устал теперь!

Дав козленку напиться, он положил его себе на плечо и понес к стаду.

>В это время раздался Голос:

>– Тот, в ком столько любви и сострадания к стаду овечьему, достоин стать пастырем стада Божьего. (Шем. – Р., 2)

Однажды, когда Моисей провел стадо далеко в пустыню и пришел к горе Божией, Хориву, он увидел: горит куст терновый, горит и не сгорает. И услышал Моисей голос Господа, звучащий из пламени:

– Если сердце твое этого не говорит тебе, то пусть скажет этот куст колючего терновника: «Я, Господь, скорблю скорбью народа и соболезную горькой участи его. И как не в силах пламя испепелить этот куст, так Египту не сокрушить Израиля».

>На вопрос одного язычника: для чего Бог явился Моисею из куста терновника, р. Иегошуа бен Карха сказал:

>– Для того чтоб люди знали, что нет того места, на котором не почил бы дух Господень, не исключая и терновника.

И ради того еще Господь явился Моисею в кусте горящем и несгораемом, что Моисей носил в душе страх за судьбу народа, которому, думал он, предстоит неизбежная гибель в рабстве египетском. Господь, показав ему огонь пламенеющий и куст несгораемый, сказал:

– Подобно тому, как пламя это не в силах испепелить куст, так не в силах египтяне истребить народ израильский. (Там же)

Посох этот, предуготованный в сумерки шестого дня творения, был дан Господом Адаму в раю, от Адама перешел к Еноху, от Еноха к Симу, потом переходил по наследству к Аврааму, к Исааку, к Иакову и, наконец, к Иосифу. После смерти Иосифа посох был взят фараоном к себе. Иофор, бывший одним из волхвов египетских, смутно чувствуя чудесную силу этого посоха, выпросил его у фараона и посадил среди деревьев в своем саду. Однако невидимая рука не давала ему подойти близко к посоху.

>Когда явился Моисей, увидел посох и прочитал начертанные на нем письмена, он протянул руку и беспрепятственно взял его себе. Видя это, Иофор понял, что Моисею суждено освободить народ Израильский, и дал ему в жены дочь свою Сепфору. (П. д. Ел.)

К фараону пришли Моисей с Аароном.

Куда же девались старейшины Израильские, которых Моисею велено было Богом взять с собою к фараону?

Старейшины эти вначале отправились вместе с Моисеем, но по дороге стали отставать один за другим, пока не осталось никого из них, а пред фараоном предстали только двое – Моисей и Аарон. Вспомнил об этом Господь в тот час, когда Моисей был призван взойти на Синай. И старейшинам сказано было:

– Оставайтесь внизу, у подножия горы: тот, кто в страхе отступил перед фараоном, не достоин всходить на эту святую гору. (Шем. – Р., 5)

Предание от р. Хии бар Аба.

В тот день, когда Моисей и Аарон явились к фараону, у повелителя Египта был назначен прием властителей разных стран. Цари восточных и западных стран покорно возлагали на голову фараона свои короны. В это время фараону доложили о приходе каких-то двух старцев.

Во дворце было четыреста входов; у каждого входа содержались на страже хищные звери – львы, медведи и др., которые не давали переступить порога, прежде чем один из волхвов не произнесет заклинания.

>При приближении же Моисея и Аарона, все эти звери, увидя в руке Моисея посох с начертанным на нем Шем-Гамфораш, покинули сторожевые места свои и последовали за обоими старцами, ласкаясь и лижа им ноги, пока те не достигли приемного зала.

При появлении Моисея и Аарона все были ослеплены неземным видом их: могучие как кедры ливанские, стояли эти два человека; ярким звездам подобны были очи их; как гроздья финиковой пальмы широко на груди раскинулись бороды; солнечным блеском лучились их лица, а посох Моисея казался выточенным из сапфира.

Гордо и пламенно зазвучали их голоса. Трепет благоговения и восторга охватил всех. Цари с глубокими поклонами положили к ногам их свои короны. Первым пришел в себя фараон и начал пытливо вглядываться в их лица. «Кто эти люди, – спрашивал он себя, – если они цари, то почему не увенчивают меня, подобно другим, своими коронами? Если они послы, то почему не подают своих верительных посланий? Но эти люди даже не приветствуют меня в установленном порядке».