Глава 2
«Проваливай, Джек!»[8]
Спрингбок — это пыльная лента дороги с бесчисленными станциями автосервиса и закусочными в американском стиле с едой на вынос, банками да супермаркетами — деловая фактория, окруженная ленивыми холмами. Несколько сотен ярдов Хай-стрит были пустынны — лишь горстка стариков сидела на бетонных скамейках в тенечке. Они разглядывали наш большой желтый грузовик с привычным безразличием, то и дело глубоко затягиваясь длиннющими самокрутками. Когда мы остановились у здания иммиграционной службы, облачка их табачного дыма, проплыв через тротуар, проникли в открытое окно автобуса, где я как раз пытался стереть с заспанной небритой щеки отпечаток шершавой переборки. И угодили прямиком мне в нос, оскорбив обе ноздри тошнотворной вонью.
Насвистывая нечто невразумительное, Фил с глухим шлепком выпрыгнул из кабины. Он оглянулся на меня, опустив со лба большие солнцезащитные очки, и в ответ на мои стоны со смешком показал большой палец. Я выразительно ответил ему противоположным жестом. Фил влетел в контору, а я поднял крышку холодильника, привинченного к передней стенке автобуса, и погрузил голову в живительную прохладу. И мне тут же пришла мысль забраться внутрь целиком, навеки захлопнув за собой крышку. Увы, из-за низкого наклона, да еще в сочетании с перепадом температуры, у меня внезапно началось головокружение, что меня порядком испугало. Колени подогнулись, и я так и повис на стенке холодильника. Ощутив какое-то движение за спиной, я торопливо попытался извлечь себя из ледяных внутренностей. Поднимаясь, я схватил первый же подвернувшийся предмет, и поэтому, когда повернулся к несколько испуганной француженке средних лет с темно-рыжей завивкой в мелкий барашек и в солнечных очках «Бардо» с крылышками, я крепко сжимал в руке ярко-розовый пакет замороженного колбасного фарша.
— Ahhh, Williams, vous preparez le diner deja?[9]
— Ah, oui! Ah, ouic’estca[10].
— Тогда не забывайте о членах моей группы — они вегетарианцы! — Немец, сидевший через проход, оторвался от «Путешествий по Африке» Юнкера и взглянул сначала на француженку, а потом на меня. — Не вздумайте совать эту розовую дрянь в наш ужин!
— Ach nein, mein Herr… — пробормотал я, опуская упаковку назад в холодильник. — Kein Problem[11].
— Gut, so[12].— Он выразительно кивнул остальным членам своей группы, внимательно прислушивавшимся к разговору. Они кивнули в ответ — один через москитную сетку, прилаженную к краям новенькой шляпы сафари.
Руководительница французской группы изрекла на весь салон «Oh la la!»[13], покачала головой и вновь занялась маникюром.
Чертов Фил!
Согласен, я должен был предвидеть, чем сия авантюра обернется, но это вовсе не означает, что вина большей частью все-таки не лежит на Филе. Стоило нам спуститься с вершины Столовой горы и вернуть грузовик на стоянку турбазы, как ему в голову пришла блестящая мысль — ознаменовать последнюю ночь славным кутежом. Сначала, впрочем, Филу надо было сделать несколько звонков, в том числе и своей подружке. Когда он вновь возник из телефонной будки, лицо его, обычно совершенно беспечное, несло на себе печать озабоченности.
— Ох, братан, ни за что не догадаешься, как я влип. Да, ну и дела, братан.
— Да что случилось? — Я виновато оторвался от стакана с ледяной водой, который намеревался осушить, пока Фил будет звонить.
— Чертова Джейни. Она, видишь ли, заболела, свалилась в Англии с температурой. Завтра не прилетит. И что мне, спрашивается, теперь делать со всеми этими французскими и немецкими ублюдками? Я ведь языков не знаю, да и готовка тоже была на ней. Эх, братан!
— Да уж, не повезло. Ладно, не переживай, как-нибудь выкрутишься!
Он кивнул, но лицо его оставалось все таким же мрачным.
— Забавно, но я довольно прилично знаю французский и немецкий, — непонятно зачем ляпнул я.
Фил пожал плечами, погруженный в свои мысли.
— Двинули-ка в «Будду». Там две текилы по цене одной.
Устроив меня на балконе, где имелась возможность наблюдать за толпами проституток, фланировавших внизу, Фил обосновался в дальнем конце и принялся терзать телефон.
