— Павел.
— Павел. Веришь — нет, Павел, я уже перестал ждать. — Таиров завелся. — Нас же, когда похитили, везли через блокпосты. В багажном отделении «икаруса», рты заткнули, спеленали, заложили какими-то сумками и везли. Я слышал, как водитель с солдатами разговаривал, пока проверяли документы. Ну откройте багажники, б…, Чечня же рядом! Может, там минометы везут! Ни х…! Потом перегрузили в «ниву», положили на пол в салоне, пакетами какими-то закидали, привезли в Чечню, в Ведено. Там знакомый был командир, развязал. Хоть не унизительно, а то мычишь сквозь скотч, как теленок на бойне. Привезли в горы, в кишлак. Я каждый день ждал. Ну, что, если сразу не освободят, кто-то придет с весточкой. Я же кучу народу знаю — и наших, и чеченцев. Ни х…! Жена, дочка смотрят на меня: я всегда в своей части самым главным был после Господа Бога. А тут — как раб, как опущенный, и никому до меня нет дела. Полтора месяца каждый день ждал — ни х…!
Я смотрел на руки Таирова. Они были сжаты в кулак с такой силой, что костяшки побелели.
— Потом понимаю, что дальше повезут. Тут даже вкололи нам что-то, усыпили. Очнулся, увидел вокруг себя этих урюков, понял, где мы. Слава богу, насмотрелся на них. И с тех пор уже ничего не жду. Только на себя надеюсь.
— А почему вы решили, что наши попытаются вас убрать? В этом-то какой смысл?
— А ты форму мою видел?
— Видел — без знаков отличия. Зимой здесь не жарко, а вы за яблоками не в шинели поехали.
Таиров опять удивленно посмотрел на меня.
— И что? — продолжал я. — Кто-то подумает, что вы сознательно пошли служить талибам? Может, даже ислам приняли? И потом, российская армия с талибами не воюет.
Генерал только покачал головой:
— Они знают, что я знаю. И сколько всего. Но не знают, что это так при мне и осталось. И останется.
— Если вас это может успокоить, никто не думает, что вы здесь тренируете чеченцев или спецназ талибов.
Таиров вздохнул. Даже не вздохнул — медленно и громко выпустил весь воздух, который оставался у него в легких.
— Раз вы об этом говорите, значит, думают.
Резонно! Но я эту реплику игнорировал.
— Вас просто хотят вытащить отсюда вместе с семьей.
Таиров недоверчиво посмотрел на меня.
— Я не думаю, что это чистый дух боевого товарищества и альтруизм, — добавил я. — С Чечней же вопрос не закрыт! Вас выкрали под Ростовом, кого-то в Москве. Рано или поздно этот нарыв будут вскрывать. А головой воевать умеют не все. Все больше руками — или ногами!
— И как, интересно, они нас собираются вытаскивать?
— Вам ли не знать? На вертолетах, полагаю.
Таиров недоверчиво свистнул:
— Фью, на вертолетах!
— Хотите, поговорим об этом?
Мы сели на матрас, и я палочкой нарисовал на грязном полу, где, по словам Хакима, их держали. Свои деньги наш агент отрабатывал — все было точно. Вплоть до количества охранников — только Таиров не знал, что двое караулят под видом заправщика и продавца.
— Проблема в том, что теперь ваша семья там, а вы — здесь, — сказал я. — Нужно продумать, как мы можем заранее узнать, что вы возвращаетесь в Кандагар. Хотя я плохо представляю себе, как это сделать.
— Я знаю, — заявил генерал. — Только мне нужно немного времени.
— Не тяните с этим. А то талибов вышибут из Талукана.
Таиров усмехнулся:
— Это не так просто! — Он задумался на минутку. — Хотите знать, зачем талибы привезли меня сюда?
Хотел ли я знать?
— Ну, выкрали-то меня чеченцы по их просьбе, — он усмехнулся. Очень настоятельная была просьба, раз меня оттуда живым вывезли и даже жену с дочкой не тронули. Талибы надеялись, что я покочевряжусь, конечно, но потом соглашусь работать у них военным советником против Масуда. Думали, что раз у нас армия в развале, да и Чечню проиграла… А тут большие деньги предлагали, очень большие. Потом поняли, что на это я никогда не соглашусь. Это ж прямое предательство! А теперь у них другая мысль появилась — они хотят провести тайные переговоры с Масудом. Мы с ним старые знакомые, он мне доверяет.
— А вы что, можете что-либо гарантировать от себя лично?
— Гарантий от меня не может быть никаких. Но у талибов нет другого человека, через которого они могли бы передать предложения на такой уровень. Более того, об этих переговорах — ну, если они состоятся, — здесь, кроме меня, знает только командующий. Ну, еще теперь и вы.
