Петя как мог задумался и сказал:
— Крутой не крутой, а мужик был нормальный, грамотный. Особо никому вреда не причинял, многие его уважали.
— Кто он вообще? — спросил я наивно.
Петр опрокинул очередные пятьдесят граммов, закусил ветчиной и сказал:
— Министром экономики был. За экономическую реформу отвечал, бизнес развивал, перспективы имел неплохие… У нас многие считали, что у него есть серьезные шансы стать губернатором. Если, конечно, Виталик в Москву перебираться надумает… А тут, понимаешь, такое…
— Так его что, — по максимуму делая удивленное лицо, спросил я, — свои же братья-чиновники из зависти шлепнули?
— Что ты! Не знаю, — задумался Петр. — Не думаю я.
«А надо бы думать», — поерничал я про себя.
— Кого же из-за неясных перспектив прежде времени шлепают?! — продолжал заместитель министра. — Губернатор непонятно когда в Москву пойдет. Может, через месяц, а может, и лет через пять. Обстановка в области спокойная, все под контролем. Вряд ли кто-то решился на такое, — еще раз убежденно повторил он.
— Кому же это понадобилось?
— Кто же знает-то? Ты что, следователь что ли? Сидишь тут, допрашиваешь… Мы сами не знаем, сидим, репу чешем, — откровенничал Петр. — Наверное, взял какие-нибудь обязательства, задолжал кому-то. Что-то в этом роде…
— Ну и дела, — подперев небритую щеку кулаком, произнес Фима.
— Шли бы они, эти дела, — неожиданно взвился Петька. — Давайте лучше о бабах.
Осознав решительный настрой собеседника откреститься от старой темы и очевидную привлекательность новой, я понял, что большего выбить из него сегодня не удастся.
Еще минут сорок я слушал о перипетиях сексуальной жизни Пети за последнее время. Даже на пьяную голову мне трудно было представить, как он мог совершать столь головокружительные подвиги с таким животом и тяжелым дыханием.
Ну, да Бог с ним. Я же счел за лучшее откланяться. Выбрал удачный момент и медленной, неуверенной походкой побрел к выходу.
— Перебрал парень, — громким шепотом сказал Петр бросившемуся провожать меня Фиме.
На лестничной площадке я уже бодро и энергично пожал Фиме руку и поблагодарил за приятный и полезный вечер.
— Все, чем могу. Деньги будут — заходи, — сказал на прощание он.
— С последней пенсией, Ефим Михалыч, — ответил я ему в тон и стал спускаться по лестнице.
Размышляя о событиях прошедшего дня, я пришел к выводу, что размышлять, собственно, не о чем. Нужна информация из разных источников. Я решил пойти по простому пути: придя домой, я набрал домашний телефон Передреева.
— Павел Викторович, — уточнил я, когда мужской голос ответил мне: «Слушаю».
— С кем я говорю?
— Мареев говорит. Теперь моя очередь беспокоить вас ночью.
Приятель показывал 00.15. К сожалению, сегодня мне сказать было ему нечего.
— Слушаю вас внимательно, — не стал вдаваться в комментарии Передреев.
— Мне нужна информация, причем как можно больше. Причем информация из источников, близких к Зимину. Желательно было бы побеседовать с членами Экономического Совета, или как он у вас там правильно называется?
— Губернского Экономического Совета, — поправил меня Передреев.
— Нужно это сделать как можно скорее, в противном случае я не могу выработать никаких версий, которые лежали бы в сфере политики.
Передреев задумался. Были слышны только его дыхание и помехи на линии. «Думай, думай, думай, думай, думай», — как всегда стал ерничать я про себя на мотив некогда популярной песенки.
— Хорошо, — наконец выдавил из себя министр. — Завтра похороны Зимина. Возможно, с кем-то удастся побеседовать на них, хотя я и не могу полностью это гарантировать. С остальными я устрою вам встречу в воскресенье. А завтра подходите к зданию областной думы к 12 часам дня.
Положив трубку, я тяжело вздохнул, как вздохнул бы каждый, которому на следующий день предстояло «увлекательно» провести время на таком мероприятии, как
