– У нас есть пневморужьё! – решительно заявил Прохор. – База наша, а стало быть, кто бы ни были эти босоногие горцы, они воры!
Смородин обошёл барак, но больше следов нигде не было. Ни у окон, ни у дверей их тоже не оказалось. Тех, кто сюда приходил, интересовала только еда. Немного успокоившись, Миша закончил обход и, заметив дымок над дымоходной трубой, заторопился внутрь барака. Недалеко от входа он увидел сидевшего на камне и скрестившего на груди руки наследника. В тонкой венгерке ему было холодно. Даже издалека Смородин видел, как у Александра дрожат губы. Миша посмотрел на него с жалостью и, улыбнувшись, предложил:
– Не валяй дурака, Сашок. Иди внутрь, погрейся.
– Только после извинений за причинённое мне оскорбление.
– Долго будешь ждать. Да и не оскорблял я тебя. Так… рабочие моменты.
Александр не ответил и отвернулся. С отсутствующим видом он смотрел на садившееся солнце и поднимавшуюся над горизонтом луну, всем своим видом демонстрируя презрение к собеседнику.
Подождав с минуту, Миша примирительно сказал:
– Послушай, Сашок, ты упрямец, и я тоже упрям. Что поделать, вот так уж у нас получилось, что нашла коса на камень. Но всему есть разумный предел. Ты тоже хорош! Если бы не твоя глупость со сброшенным ремкомплектом, мы бы не потеряли Марко. Давай согласимся с тем, что мы оба были не правы, пожмём друг другу руки и забудем все возникшие между нами недоразумения.
Александр встал, и Миша, обрадовавшись, шагнул ему навстречу, но наследник отвернулся и пошел прочь, подальше от Смородина. Дойдя до следующего валуна в сотне метров от барака, он вновь сел, застыв в позе следящего за луной сфинкса.
Миша скрипнул зубами, злобно плюнул и крикнул ему в спину:
– Да пошёл ты!
Рванул на себя дверь и гулко хлопнул ей, стряхнув со стен штукатурку. Задыхаясь от негодования, он раздвинул гревшихся вокруг печки аэронавтов и молча протянул руки к огню.
– А где князь? – поинтересовался Стефан.
– Заткнись! – огрызнулся Миша.
– Понятно, – посмотрел на него с осуждением Ларион. – Нехорошо так, флагман Михай. Он ведь почти ребёнок. Чего с него взять? А выставить мальчишку на мороз – не по-людски как-то. Под одним Господом ходим. Милосерднее нужно быть.
– Ну, ты меня ещё поучи. Ничего с ним не станется. Замёрзнет, сам явится.
– Примириться бы вам, – вздохнул Стефан.
– Я с ним не ссорился!
– Ну как знаешь. Тогда я пойду его сам приведу.
– Только попробуй! – схватил за руку уже поднявшегося Стефана Миша. – Считай это воспитанием строптивого. Если уступим, то замучит он нас своими капризами. А если обломаем, то сделаем человеком.
– Заморозим мы его, а не воспитаем. Пойду, схожу за ним.
– Сиди! – прорычал с угрозой в голосе Смородин. – Ещё десять минут.
То, что Александр не шёл так долго, начинало уже беспокоить и его самого. С тех пор, как он оставил наследника сидящим на камне, минуло не меньше получаса, и любому упрямству уже пришел бы конец. Крошечное окно почернело – стремительно обрушилась ночь, и нетрудно было представить, какой вместе с ней грянул холод. Миша нервничал, ерзая у печи, но решил точно выдержать отведённые им самим десять минут.
«Ничего. Сейчас сломается! – уговаривал он сам себя. Вот-вот наступит момент истины – минута и дверь откроется. Сдастся наследник, это уж точно! Не успею досчитать и до двадцати!»
Но прошла минута, за ней вторая, но Александр не появлялся.
Прокашлявшись в кулак, поднялся Стефан.
– Ты куда? – мрачно спросил Смородин.
– В котелок снега наберу! Котелок мы здесь нашли. Да ещё хлеб есть, зачерствел только. Воды накипятим, да дубовых листьев заварим.
Не дожидаясь разрешения, Стефан вышел и закрыл за собой дверь.
– Ваше высочество, где вы? – услышал Миша негромкий шёпот за стеной.
«Зря я так! – шевельнулось в его груди сомнение. – Заболеет ещё! Чего я этим хотел доказать? Что я тоже упрямый осёл? Нашёл, с кем тягаться! Он дурак, и я туда же!»
– Ваше высочество, великий князь Александр, где вы?!
Теперь Стефан ходил кругами вокруг барака и кричал, надрывая голос. И тогда в Мишином сердце вдруг проснулась тревога. Услышав за дверью частые шаги, он напрягся, ожидая увидеть Александра, но в барак вдруг влетел Стефан и, задыхаясь, еле выговорил заплетающимся языком:
