— Дайте досье! — потребовал я как можно спокойнее. Нужно было перейти с оппонентом на деловое общение, иначе она воспользовалась бы случаем и тут же записала в список моих грехов что-нибудь типа «наорал на ангела». Кто может быть хуже человека, который даже на ангела срывается? — Пожалуйста.
— Зачем это? — подозрительно спросила девушка, прижав папку к груди.
— Обвиняемый имеет право на ознакомление с материалами дела, — попытался объяснить ей я. — Уверен, что в этом файле найдется что-нибудь хорошее.
Ангел продолжала колебаться. Много ли мертвых душ просили у нее шанс прочесть сводку своей собственной жизни? Судя по выражению ее лица, такого с ней еще не происходило. Я, в свою очередь, попытался наградить девушку самым честным взглядом, словно была хотя бы доля вероятности, что мне удастся ее одурачить.
— Не отказывайтесь, Камиэль[4]… — раздался немного хриплый голос за нашими с ней спинами. Я обернулся и увидел худого, ссутулившегося под тяжестью прожитых лет старика. Он сидел, как и прочие грешники, на грубо вытесанной скамье, сложив тонкие руки в пигментных пятнах на острых коленях перед собой.
— Рафаэль Эммануилович, ну вы-то что? — немного устало покачала рыжей головой ангел. — Перестаньте уже из-за каждого грешника со мной спорить, как можно за всех заступаться?
Чистилище с каждой минутой открывало для меня все больше странностей. Явно этот старик сидел тут не первый год; при этом он не был плохим человеком. Добро читалось в его глубоко посаженных, все еще ярких голубых глазах. А вот для ангела, который должен, как известно, соблюдать заповеди Бога и не вершить греха, Камиэль была слишком циничной. Разве не должна она всех понять и простить или хотя бы не осуждать, как написано в Библии? Канцелярская работа в бюрократическом государственном учреждении кого угодно уведет с праведного пути…
— Дайте этому молодому человеку хоть каплю надежды, — не отступился Рафаэль Эммануилович. — В конце концов, вы же представляете крупнейшую мировую религию, а ее цель — обеспечить человеку веру в то, что у него все будет хорошо, хоть ненадолго, прежде чем бросить его во тьму, ужас и бесконечный, мучительный кошмар.
— Что? Это цель христианства?? А как же спасение?? Вы сами-то, уважаемый и пожилой человек, неужели согласны с тем, что говорите? — закашлялся я от возмущения. — Если все так, то вам тоже должно быть не слишком приятно тут сидеть?
— Милый мальчик, — усмехнулся дедушка, размяв крючковатые пальцы. — Я покинул бренный мир в возрасте 92-х лет, последние 15 из которых меня мучили сильнейшие боли во всем теле. Каждый день меня донимали мои внуки и дети, делившие наследство, которое я, по их ожиданиям, должен был им оставить. Мне звонили работники социальных служб, чтобы проверить, жив ли я еще и стою ли в очереди на бесплатную квартиру… Час, когда я умер и попал сюда, где нахожусь уже более полувека, был одним из самых счастливых в моей жизни. У меня ничего не болит. Меня никто не беспокоит. Никто и ничего не хочет от меня, разве это не прекрасно? Я с удовольствием побуду здесь подольше, поменяюсь местами и пропущу вперед всех желающих, лишь бы этот Рай не заканчивался! — он внимательно посмотрел на меня, удивленно хлопающего глазами и открывающего рот, словно рыба, которую вытащили из воды. — Вы не ослышались, именно Рай. Для меня лучше ничего быть не может, я уже сейчас получил освобождение от всех мирских тягот, и меня мало заботит, что, скорее всего, когда моя очередь подойдет к концу, ничего хорошего в ее конце не будет. У вас же, юноша, другая ситуация. Вы умерли молодым, поэтому считаете, что жизнь была прекрасна и муки Ада — это не для вас. Так почему бы не расставить тогда все точки над «i»? Что мешает Камиэль дать вам досье, тем более что, кто знает, вдруг вы окажетесь правы?
— Спасибо… — от эмоционального переутомления (а другого тут быть и не могло, в Чистилище действительно ни у кого ничего больше не болит), я чуть не расплакался доброте и рассудительности старика. Лучше бы он работал над делами грешников, а Камиэль сидела в очереди, я бы ее точно в Ад отправил. — Вы представитель религии, или где? — резко развернувшись к ангелу, я наградил ее подозрительным взглядом. — Предъявите удостоверение и дайте мне опиум для народа. Тьфу… папку дайте!
