«Сейчас жизненные и политические дороги некоторых из них разошлись, но эти люди так и остались неравнодушными ко всему, что происходит в нашей стране и в мире. И случись что, вы о них еще услышите!..» — написал и опубликовал я в «Фейсбуке» 6 марта 2013 года.
А через год, когда в Киеве произошел государственный переворот, названный «революцией достоинства», а следом восстали Крым и Донбасс, не признавшие эту революцию, то там, в Крыму и на Донбассе, сразу же оказались нацболы. Что было вполне логично, ведь именно они первыми в России, еще в 90-х годах, открыто провозгласили, что Крым — русская земля, а Севастополь — русский город. За эти свои высказывания нацболы сидели в украинских тюрьмах, а Лимонов за то же самое был лишен права въезда на Украину. Но совсем не логичным и странным было то, что ни в Крыму, ни на воюющем за свои права Донбассе так и не появился никто из представителей многочисленных прокремлевских патриотических молодежных организаций, созданных Владиславом Сурковым, — никто из одиозных «нашистов», «молодогвардейцев» и всяких прочих «местных», объявленных Кремлем «нашим кадровым резервом».
* * *
Вот и в Саратовском областном суде в 2002–2003 годах Аксенов, Силина и Пентелюк держались очень достойно. Хотя, возможно, им было немного легче от того, что они чувствовали поддержку со стороны Лимонова, который к тому же ежедневно показывал им пример того, как надо себя вести.
Но невольно равнялись на Лимонова и сломленные на следствии Олег Лалетин и Дмитрий Карягин.
Лалетин, насколько я помню, до ареста работал театральным художником в Нижнем Новгороде, и я даже видел позднее какие-то его весьма интересные живописные работы. А Карягин, пришедший в НБП из РНЕ и принесший в партию свои связи с русскими националистами (и, как оказалось, с агентами ФСБ), учился в аспирантуре Саратовского университета и увлекался исключительно политикой.
А потом был арест. И слишком много этим ребятам довелось испытать и пережить, чтобы сейчас осуждать их за проявленную тогда слабость. К тому же ни родственники, ни друзья Лалетина и Карягина долгое время вообще не знали, куда они пропали. Поэтому и не могли нанять для них адвокатов или как-то поддержать их иным способом.
А следователи и прокуроры сложа руки не сидели и много чего им наобещали.
Но если вам что-либо обещает прокурор, знайте: он любит взаимность!
Как видно, Карягин с Лалетиным этого, к сожалению, не знали.
И я часто вспоминаю худого, изможденного Лалетина с застывшим взглядом и коричневыми кругами под глазами. Я как сейчас вижу его болезненно бледное лицо, вижу, как он внимательно слушает меня или с надеждой ловит взгляд Лимонова. И вижу забившегося в угол клетки молчаливого Карягина, иногда иронично улыбающегося, но чаще — смущенного и подавленного, в ватнике и в очках.
Конечно, ни Лалетин, ни Карягин героями не были. Они взвалили на себя слишком неподъемный груз и не выдержали этой тяжести.
Но вот Владимир Пентелюк и Нина Силина, прошедшие через точно такие же испытания, оказались действительно людьми несгибаемыми.
О, эта крошечная Нина с ее озорной улыбкой! После ареста благодаря усилиям нацболов она была избрана депутатом Законодательного собрания города Коврова Владимирской области. Сколько ей, девушке, пришлось перенести во время многомесячного следствия, когда обвинения, одно тяжелее другого, сыпались на нее, как камнепад, в ходе мучительных тюремных этапов и на протяжении самого судебного процесса! Весь процесс она просидела недалеко от меня, вне клетки, и я видел, как порой ей было тяжело, как она недомогала, застудившись в холодных автозаках, но терпела и никогда не просила о снисхождении. Иногда мне приходилось, помимо ее воли, обращаться к суду с просьбами об объявлении перерыва, чтобы Нина смогла отдохнуть или принять лекарства. Но всем, в том числе и судьям, было понятно, что это хрупкое создание служит живым укором Лалетину и Карягину, оказавшимся намного слабее ее. После освобождения из заключения Нина продолжила активную работу в партии, за что постоянно подвергалась репрессиям, и в апреле 2014 года уехала на Украину в поисках свободы и счастья. Нашла ли она их там — покажет время.
