— Вы угрожали мистеру Чамберсу оружием?
— Торшером. — Рина села и стиснула руки на коленях. — Я схватила торшер и сказала мистеру Чамберсу, что, если он не покинет мой дом немедленно, я устрою ему второй раунд. Я была зла, он за минуту до этого меня ударил! Он тяжелее меня на добрых пятьдесят фунтов.
Если бы он снова напал на меня, мне пришлось бы принять любые меры, чтобы защитить себя. Но в этом не было необходимости: он ушел. Я заперла за ним дверь, сделала фотографии и переслала их своему напарнику на тот самый случай, если Люк решит исказить факты и подать на меня жалобу.
— Мужчина напал на вас в вашем доме, а вы не удосужились об этом доложить?
— Совершенно верно. Я с этим справилась, и я надеялась, что тем дело и кончится. Мне ничего не известно о поджоге его машины.
Капитан сел напротив нее.
— Он сделал несколько утверждений, правда, ничем не подкрепленных. Согласно его версии, вы напали на него в состоянии опьянения и расстройства по поводу того, что он переезжает в Нью-Йорк, а он, в попытке удержать вас и привести в чувство, мог нечаянно вас ударить.
Нервы у Рины совсем разыгрались, помимо негодования, она ощутила острое отвращение к себе. Она повернулась к капитану ушибленной щекой.
— Посмотрите хорошенько. По-вашему, похоже, что это вышло нечаянно? Все было именно так, как я сказала. Да, мы оба выпили, но я не была пьяна. Это он рассердился, потому что я отказалась переезжать в Нью-Йорк вместе с ним. Я порвала с этим сукиным сыном, но я не поджигала его машину. Я не покидала квартиры с того момента, как вернулась сюда примерно около десяти вчера вечером.
— Посмотрим, сумеем ли мы это проверить, — начал О’Доннелл.
— Я могу это доказать. — Рина расцепила руки, но тут же вцепилась в подлокотники кресла. Только так она сдерживалась, чтобы не стиснуть кулаки. Ее душило бешенство. — Я позвонила подруге около одиннадцати. Мне было жаль себя, я была зла, как черт, и лицо болело адски. Одну минутку.
С этими словами она встала и ушла в спальню.
— Джина, надень халат и выйди сюда, будь добра. Нет, это важно.
Рина вышла из спальни, закрыв за собой дверь.
— Джина Риверо… Росси, — поправилась она. — Жена Стива Росси. Она приехала. Я просила ее не приезжать, они ведь молодожены, но она приехала, привезла целый галлон мороженого, и мы просидели… ну, я не знаю… далеко за полночь. Ели мороженое и перемывали кости мужикам. Она настояла, что останется на всякий случай: вдруг он вздумает вернуться и будет ломиться в дверь?
Дверь спальни открылась, и в гостиную вышла заспанная и раздраженная Джина.
— Что происходит? Ты хоть знаешь, который час? — Тут она наконец заметила мужчин. — В чем дело? Рина?
— Джина, ты знакома с моим напарником детективом О’Доннеллом и с капитаном Брантом. Они должны задать тебе пару вопросов. А я пока сварю кофе.
Рина ушла в кухню, оперлась руками о рабочий стол и сделала несколько глубоких вздохов. Ей надо было подумать, и она должна была рассуждать как коп, рискующий своей задницей. Но она никак не могла сдвинуться с мысли о том, что кто-то поджег машину Люка. Как это произошло? Почему? Кто мог сделать Люка своей мишенью? Или это была случайность?
Она выпрямилась и заставила себя пройти через привычный ритуал варки кофе. Вынуть зерна из морозильника, смолоть. Отмерить на всех, всыпать в кофейник еще одну лишнюю ложку, добавить щепотку соли.
Сама она не пила кофе, но держала его в доме для Люка. Мысль о Люке вызвала у нее новый приступ бешенства. Она угождала ублюдку, она его баловала, а что получила за все свои труды? «Фонарь» под глазом и перспективу служебного расследования.
Рина смотрела, как кофе закипает в кофейнике жаропрочного стекла. Из комнаты до нее доносился возбужденный голос Джины. Разговор явно шел на повышенных тонах.
— А может, этот подонок сам поджег машину? Чтобы ее подставить! Вы видели ее лицо?
Рина вынула из шкафа чашки, налила сливки в маленький белый кувшинчик. Разборки разборками, а гостеприимства никто не отменял, напомнила она себе. Такие вещи мама вбила в нее с рождения.
В дверях кухни появился О’Доннелл.
— Хейл? Ты собираешься вернуться в комнату?
