— Они сказали, что я должна прийти сюда. Они сказали, что мне еще нельзя забирать Де Уанну.
— Давайте пройдем сюда. — Рина взяла женщину под руку и отвела ее в комнату отдыха. Здесь была короткая стойка, загроможденная кофеваркой, древней микроволновкой и пластиковыми чашками. Она указала миссис Джонсон на стул. — Присаживайтесь. Могу я предложить вам кофе, чаю?
— Нет, ничего не нужно.
Женщина села. Ее темные глаза ввалились. «На вид ей немногим больше сорока, — прикинула Рина, — и скоро ей придется хоронить свою дочь».
— Я скорблю о вашей потере, миссис Джонсон.
— Я ее потеряла в ту самую минуту, как он вышел из тюрьмы. Не надо было его выпускать. Надо было запереть его там навсегда. Теперь он убил мою девочку, а дочечку ее оставил сиротой.
— Мне очень жаль, что такое случилось с Де Уанной. — Рина села напротив нее. — Джамаль за это заплатит.
Усталость гасила гнев и боль в темных глазах несчастной женщины.
— Как мне сказать малышке, что ее папа убил ее маму? Как мне это сказать?
— Я не знаю.
— Она горела… Она чувствовала огонь?
— Нет. — Рина сжала руку миссис Джонсон. — Она ничего не почувствовала. Она не страдала.
— Я воспитывала ее одна, старалась, как могла. — Миссис Джонсон тяжело вздохнула. — Она была хорошей девочкой. Он ее ослепил, этот кровопийца, она ничего не соображала, но она была хорошей девочкой. Когда я смогу забрать ее домой?
— Я узнаю специально для вас.
— У вас есть дети, детектив Хейл?
— Нет, мэм, детей у меня нет.
— Знаете, мне теперь кажется, мы только для того и заводим детей, чтобы они разбили нам сердце.
Эти слова застряли в голове у Рины, прокручивались в ней снова и снова помимо ее воли, поэтому по дороге домой она заглянула в «Сирико» и увидела свою мать у большой плиты и отца за рабочим прилавком.
Она удивилась, увидев в одной из кабинок своего дядю Ларри и тетю Кармелу. Они поглощали закуски.
— Садись, садись, — проговорил дядя Ларри, когда Рина наклонилась и поцеловала его. — Расскажи нам, как ты живешь.
— Это заняло бы минуты две, но сейчас у меня и этого нет. Я уже опаздываю.
— Горячее свидание? — подмигнула тетя Кармела.
— Угадали.
— Как его зовут? Чем он занимается? Когда ты наконец выйдешь замуж и подаришь своей маме хорошеньких внучат?
— Его зовут Боуэн, он столяр. А что до хорошеньких внучат, по-моему, Фрэн, Белла и Сандер подарили ей уже более чем достаточно.
— Их никогда не бывает достаточно. Это тот, что живет в соседнем доме? Как его фамилия?
— Она не итальянская, — засмеялась Рина и снова поцеловала тетю. — Buon appetito [35].
Она вернулась в кухню и налила себе воды из охладителя. Руки ее отца были в тесте, поэтому она поднялась на цыпочки и поцеловала его в подбородок.
— Привет, красавец.
— Кто это? — Гиб оглянулся на жену. — Кто эта незнакомка, раздающая поцелуи? Вроде бы я ее где-то видел.
— Да еще недели не прошло, как я заходила. — Рина сделала вид, что обиделась. — И звонила два дня назад.
— О вот теперь я тебя узнаю. — Он поднял руки и ущипнул ее за щеку пальцами, испачканными в тесте. — Это наша пропавшая дочь. Как, ты говоришь, тебя зовут?
— Остряк-самоучка. — Рина повернулась к матери и чмокнула ее в щеку. — М-м-м… тут что-то вкусно пахнет. Новые духи и соус-болонез.
— Сядь, я покормлю тебя.
— Не могу. Сегодня мне готовит ужин красавец-мужчина.
— Твой столяр еще и готовит?
— Я не говорила, что это столяр. Но, да, это он. И он вроде бы умеет готовить. Мама, твои дети разбивали тебе сердце?
— Я даже счет потеряла. Вот, возьми грибы. Вдруг он не справится с ужином?
— Попробую. Если мы разбивали тебе сердце, мама, зачем ты завела нас четверых?
— Потому что ваш отец не хотел оставить меня в покое и дать мне спокойно поспать.
Услышав это, Гиб повернул голову и тихонько засмеялся.
— Я серьезно спрашиваю.
— А я и не думала шутить. Стоило мне пошевелиться, как он давал волю рукам. — Бьянка помешала ложкой в кастрюле. — Я родила четверых, потому что вы не только разбивали мне сердце. Вы наполняли его радостью. Вы самое дорогое, что у меня есть, и вы сидите у меня в печенках. — Она подтащила Рину к разделочной и понизила голос: — Ты не беременна?
