Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии - страница 68

. Первым литературным выражением этого духа деструктивности в нашем веке были футуристические манифесты Маринетти — именно изложенная в них программа, по мнению Фромма, была реализована национал-социализмом и получила полное осуществление в методах массового уничтожения с помощью современной техники. В футуристических манифестах заявила о себе идеология разрушительного нигилистического бунта. Для Фромма бунтарь (а таковым был Гитлер) принципиально отличается от революционера, поскольку первый реализует страсть к разрушению и уничтожению, второй действует во имя роста жизни и свободы. К сожалению, и это Фромм признает, ко всякому революционному движению пристает немалое число «бунтарей», влекомых одной лишь разрушительной страстью. Они объявляют разрушение творческой страстью, но сеют лишь ненависть[103]. В современном искусстве Фромм также обнаруживает очевидное присутствие духа деструктивности.

Для понимания предложенной Фроммом картины ранних лет Гитлера необходимы некоторые пояснения по поводу терминологии и методологии. Самые ранние корни некрофилии Фромм обнаруживает в инцестуозной фиксации на матери, причем особого рода — «злостной инцестуозности». Нередко встречаются случаи, когда взрослый человек не в силах выйти из детства, несамостоятелен, фиксирован на аффектах младенческого возраста и т. д. Нормальная стадия развития ребенка, привязанного в первые годы к матери, позднее может стать причиной неприспособленности или даже невроза. Однако у склонных к аутизму детей может выработаться иная, не аффективная, холодная привязанность. Мать для них — скорее факт, чем реальная личность; она символически предстает не как дарующая жизнь, а как источник хаоса и смерти. В злостной инцестуозности, как ее описывает Фромм, есть нечто дьявольски-холодное, и если такой личности не удается смягчить эту основополагающую установку, то она движется к душевному аду. В особенности, если эта личность терпит поражение за поражением, если ее нарциссический мир получает все новые удары — если такая личность не ломается и не впадает в безумие, то она способна, при благоприятных обстоятельствах, трансформировать реальность, придав ей черты своих страстей. Гитлер был наделен целым рядом талантов, был наделен огромной жизненной энергией, и в соответствующих социально-политических условиях он преобразовал свои некрофильные фантазии в европейскую действительность.

По существу, здесь мы выходим за пределы психологии. Хотя Фромм не склонен создавать своего рода демонологию, кое-где по тексту разбросаны ссылки на мифологическую символику — учение о некрофилии связано с традиционными религиозными представлениями. Как философское обобщение проявляется такая формула: биофилия и некрофилия суть две глубинных тенденции всего живого — начиная с уровня клетки между ними идет вечная борьба. Принципы «гуманистической этики» являются выражением биофилии, деструктивность предстает и как зло, и как болезнь. Некрофил — это «психологический калека»: тот, кто не способен созидать, кто не выходит из нарциссического отщепенства, полной обособленности от чувства и страданий других людей, тот, кто лишен бытия и делает принципом собственную пустоту, свое ничто, — через него в мир приходят только зло и смерть.

Метод психоанализа состоит в том, чтобы на основе сновидений, свободных ассоциаций, действий, текстов и т. п. нащупать бессознательное ядро психики, главные мотивы поведения и мышления. В случае психобиографии главными источниками становятся свидетельства очевидцев — по ним Фромм воссоздает характер, который делает понятными действия исторического лица. Психоанализ представляет собой герменевтику, главную роль в которой играет не эмпатия, а исследование различных символических экспрессий. Понимание предполагает здесь общую объяснительную теорию — в данном случае таковой является концепция характера.

Опытным полем психоанализа является клиника неврозов, а потому психоаналитические биографии нередко производят впечатление совершенно произвольных увязок творчества, политической деятельности с гипотетическими «комплексами»; иногда эти построения кажутся самой настоящей «либидобелибердой», как охарактеризовал такие штудии любивший аллитерации Владимир Набоков. Фромм избегает откровенно надуманных схем, его исследование достаточно объективно. Однако, хотя у Гитлера несомненно присутствовали психопатологические отклонения, предложенная Фроммом интерпретация вызывает немало вопросов.