Накануне в последний раз видел он Жоржа Клодта. Барон сам пришел на «Туркменец», когда Галлер, сдав дела старшему офицеру, собирал в чемоданчик вещи. Клодт настойчиво советовал остаться, не уходить в Кронштадт; намекал на какие-то дела с «продажей» госпитальных судов. Лев Михайлович понял: затевается позорное для русского офицера дело — торговля флотом. И похоже, не только госпитальными судами. Вступать с Клодтом в спор, объяснять ему что-либо — бессмысленно. Так Галлер утвердился в своем выборе.
В марте — апреле, как сказано в лоции, сплошной лед обычно сохраняется на большей части Финского залива, простираясь на 200 миль к западу от Кронштадта. В середине залива постепенно образуется плавучий битый лед. При штормовых ветрах появляются торосы, достигающие нескольких метров высоты. Особенно крупные торосы бывают между островами Гогланд и Родшер. Толщина льда в этом районе от 10 до 60 сантиметров. Передвижение льда к востоку от меридиана Гельсингфорса обычно начинается во второй половине марта, распространяясь до острова Родшер. Вот в таких нелегких условиях повел за собой «Андрей Первозванный» на восток второй отряд. Обстановка осложнялась указанием штаба флота воздерживаться от ответного огня по батареям на захваченных белофиннами островах. Немцы могли обвинить в срыве мирного договора. Но ведь на Лавенсари четыре 6-дюймовых и четыре 10-дюймовых орудия! Корабли же во льдах идут со скоростью пешехода…
Снялись с якорей после полудня. А уже через час, лишь вытянулись на рейд уходящие корабли, снова отдали якоря — надвинулся туман. Такой, что с мостика «Андрея Первозванного» не было видно идущих впереди ледоколов. Наконец снова дали ход. Ни «Город Ревель», ни «Силач» преодолеть толстый лед не могли, вскоре это стало ясно находившимся на мостике линкора. Галлер подошел к Паттону, рассматривавшему в бинокль форты Свеаборга. Начбриг опустил бинокль, с грустью сказал: «Прощаюсь, Лев Михайлович, ведь жизнь здесь прошла». Но командиру линкора не до сантиментов. «Николай Иванович, прошу „добро“ идти без ледоколов. Думаю, „Андрей“ осилит. А „Силач“ — силы не имеет», — закончил он невольным каламбуром. «Действуйте, друг мой…» Паттон спустился к себе в каюту, а Галлер, подойдя к телеграфам, поставил их на «самый полный вперед».
«Андрей Первозванный», то делая рывок вперед, то отрабатывая машинами назад, чтобы потом разогнаться, ломал лед. В образовавшемся за ним канале зеленели сколом вставшие дыбом льдины. Галлер приказывал дать гудок, и протяжный звук его звал идущих в кильватер: «Следовать за мой». Иногда приходилось по нескольку раз бить форштевнем в льдину. Несмотря на свои 19 000 тонн водоизмещения, линкор с трудом преодолевал торосы. За шесть часов хода отряд смог пройти лишь около тринадцати миль — до маяка Грохара. Уже темнело, и, запросив разрешение Паттона, Галлер в 21 ч приказал передать на корабли отряда приказание стать на якорь.
Галлер поднес к глазам бинокль — кругом белели ледяные поля. Снег на них чист. Эдакая мирная картина… А ведь 4 апреля, сутки назад, здесь, у маяка Грохара, англичане взорвали семь своих подводных лодок, плавбазу и три парохода, базировавшихся на Гельсингфорс. Идти в Кронштадт они не пожелали, прорыв в порты нейтральной Швеции посчитали рискованным.
Лев Михайлович первый раз после выхода из Гельсингфорса спустился в кают-компанию, плотно поел. Надо бы поспать — в ночь перед выходом не удалось. Но решил обойти линкор, посмотреть, как моряки несут вахты. Знал — иначе все равно не заснет. Ведь на громадном корабле осталось всего-то двенадцать офицеров, из них пять — механики. Да и команду на «Андрее Первозванном» доукомплектовали, приняв на борт около четырехсот солдат из гарнизона Свеаборгской крепости. Галлер спустился в котельное отделение, потом во вторую машину и погреб первой башни. Вахта неслась исправно. «Гражданин командир, по вахте замечаний нет», — четко докладывали старшие вахт. Галлер осматривал помещение, проходил, ступая по тщательно протертой ребристой стали паел, к столику с журналом, проверял записи. Порядок! Да, порядок, который поддерживался больше самими матросами, чем требовательностью немногих оставшихся офицеров. Это было нечто новое, требующее осмысления…
