Все это он говорил перед походом зашедшему проститься Мише Петрову и Белли. Настроение у «академиков» было хуже некуда. И Лев Михайлович, желая их развеселить, шутил, вспомнил историю с Вадимом Ивановым, командиром «Марата», который, торжественно встречая афганского короля на юте линкора, назвал его «товарищ падишах», а переводчик, ничтоже сумняшеся, так и перевел. Кто-то, кажется Каганович, потом допытывался у члена Реввоенсовета Куркова: не нарочно ли это сделано бывшим царским офицером и потомственным дворянином? Но у начальства хватило чувства юмора, пронесло… Потом друзья провожали Галлера до причала, где стоял ожидавший комдива катер. И Лев Михайлович, пожимая друзьям руки, сказал: «Слушайте, не бейтесь лбом в стену, экономьте силы. Как-то все еще пойдет. А наше дело — флот, ему нужны честные, порядочные люди…»
…С якоря снялись рано утром 28 ноября, легли на курс к Английскому каналу. Налетали шквалы с дождем, видимость была малая — кабельтовых 10–20. Галлер, стоя на ходовом мостике, скорее вслушивался, чем всматривался, пытаясь понять обстановку впереди по курсу. Он приказал брать глубины лотом Томсона, чтобы нащупать подходы к Доггер-банке. Вместе с Сакеллари и Новицким, наносившими точки измерений глубин на карту, пытался установить, где идет отряд. Но ясной картины не получалось. На мгновение открылся плавучий маяк Ауттер-габбард, и мгла снова сгустилась. Исчезал из видимости временами даже «Профинтерн», шедший в трех кабельтовых. А определение места по крюйс-пеленгу по маяку Ауттер-габбард получилось недостаточно точное, увидеть плавучий маяк Галлопер не удалось. Лев Михайлович подошел к карте, прикинул — впереди банка…
Б. П. Новицкий вспоминает: «Предположив, что нас сносит приливное течение, взяли курс 193° с расчетом к полудню выйти на плавучий маяк Сандетти. Но нашел сплошной туман, и в 11 ч 20 мин командир отряда предложил стать на якорь. Помню, я даже рассердился, считая, что можно спокойно идти еще минут сорок. Но предложение перешло в приказ…»[172]
Галлер отдал приказ стать на якорь, хотя и не сомневался в высокой штурманской культуре Сакеллари и Новицкого. Однако соблюдение осторожности необходимо. В 11 ч 50 мин, минут через пять после отдачи якоря, туман точно прорвало. «…И мы увидели в 37 кабельтовых, почти на вест, плавучий маяк Сандетти. Прямо по курсу в 2 милях находилась банка Сандетти!» — продолжает Б. П. Новицкий. Еще десять минут хода прежним курсом, и отряд оказался бы на банке. «Вот что значит морской опыт, чутье и осторожность командира отряда Л. М. Галлера», — так заканчивает рассказ об этом эпизоде флагштурман. Но только ли чутье, опыт и осторожность?
В. А. Белли, вспоминая о Льве Михайловиче, подчеркивал, что присущая ему (в том числе и в кораблевождении) осторожность была вовсе не интуитивна, а всегда основывалась на точном расчете. Вот и рассказывая в свое время об этом случае, Галлер объяснил, что прикинул радиус вероятной ошибки в месте отряда, исходя из «отличного» норматива при прокладке по счислению. И у него получилось, что при этом допустимом «отлично» отряд может оказаться на мели. Тогда и приказал стать на якорь…
В точку рандеву с транспортами снабжения у мыса Барфлер отряд пришел в 4 ч 30 ноября. Здесь корабли приняли нефть с танкеров «Железнодорожник» и «Совнефть», уголь с транспорта «Пролетарий». Принимать уголь было непросто: сильная зыбь то вздымала, то опускала стоявший у борта линкора транспорт, мешала погрузке. Но 2 декабря корабли закончили прием топлива и котельной воды. Теперь вновь в путь!
Как только корабли вышли в Бискайский залив из-за прикрывавшего стоянку мыса, началась сильнейшая качка. «Парижская коммуна» не всходила на волну, а как бы прорезала ее толщу. Высота набегавших волн была намного больше фальшборта, сооруженного на баке линкора прошедшей зимой, чтобы уменьшить заливание палубы и зарывание в воду носа. Для балтийской волны этот фальшборт, быть может, и был хорош, но сейчас встречная океанская свободно врывалась на бак. Крен линкора достигал 29 градусов, он качался точно ванька-встанька с амплитудой в семь-восемь секунд. Лев Михайлович встречал каждую волну так, будто сам грудью принимает ее удар. Он прикинул: носом, окруженным фальшбортом, корабль черпал около ста тонн воды, которая потом уходила за борт через двери волнолома у первой башни. Выдержат ли эту тяжесть, эти удары волн пиллерсы, поддерживающие палубу бака? Тяжело приходилось и «Профинтерну». Кузнецов доносил, что кладет на борт до 34 градусов. Однако благодаря высокому полубаку, крейсер заливало меньше линкора, было видно, как он взбирается носом на волну. Пока все шло как надо, и Лев Михайлович уже подумывал, что Бискайский залив в конце концов останется за кормой. Но поздно вечером 3 декабря Кузнецов доложил семафором о поступлении воды в котельное отделение. Вскоре уточнил: разошелся заклепочный шов обшивки, на ходу повреждения не устранить. Медлить было нельзя, и Галлер приказал ложиться на курс к Бресту. Он решил стать на якорь близ острова Уиссан и устранить повреждения. Пришлось, однако, просить разрешение у морского префекта Бреста вице-адмирала Пиро зайти на рейд: и у Уиссана гуляли гигантские волны, качка не позволяла, провести необходимые работы.
