— Ты сошла с ума? — Адам поморщился. Он сделал глубокий вдох, быстро приходя в себя. — Забудь. Мы должны ехать, пока не стало поздно.
— Адам, ты уверен, что можешь вести? Я могу тебя заменить, у меня есть водительские права.
— Я похож на человека, которому требуется помощь? — он вскинул бровь, повернув ключ в замке зажигания.
— Да, ты похож на такого человека.
Парень проигнорировал ее, просто выехав на дорогу. Ему было абсолютно все равно, что она думает о нем, потому что сейчас это не имело никакого значения. Адам просто должен скорее спрятаться, пока не стало поздно. Он должен поговорить с Аурой, до того, как произойдет непоправимое. Экейн хорошо прячет ее, и разговор может произойти только во сне. Но это к лучшему — за Адамом никто не сможет проследить, и вычислить где сейчас Аура. Адам и сам не имел представления. А даже если бы и знал, ничего делать не стал бы. Это все — погони, предательства, то, что было чуждо ему, и что он открыто ненавидел, но по воле судьбы, должен был делать — осточертело ему так, что он готов был умереть здесь и сейчас.
Ава молчала. Адам мог бы залезть сейчас в ее душу, прочесть эмоции, но он был слишком сосредоточен на себе, и на том, что предстоит ему сделать. Он должен себя убить. Только это может искупить его грехи. Перед человечеством, перед Господом, перед самим собой, и главное, перед его любимой, его маленькой Надеждой.
Ава должна быть рядом с ним, чтобы потом, иметь возможность рассказать его историю Ауре. Чтобы она рассказала ей о тех мучениях, что преследовали его много лет, и какое мучение было теперь, вырваться из этой тьмы, что стала частью его самого. Может быть, эта история поможет Ауре быть сильнее? Но главным образом, Адам позвал Аву, потому что кроме нее, у него больше никого не было. И Адаму было страшно. Этот страх был другим, и он был новым для него, настолько новым, что он не сразу понял, что это именно страх. Он уже забыл, что это значит. Что значит бояться, волноваться, беспокоиться, но Ава, помогла все это восстановить. Он нашел ее очень давно: он сделал так, чтобы она переехала в Эттон-Крик, он сделал так, чтобы она заметила его; сделал так, чтобы она полюбила его. Ава стала кем-то, вроде его проводника к свету, — она вела его, необдуманно, неосознанно вперед, и он вышел туда, в новый мир; она не изменилась даже после того, как он сказал, что он никогда не любил ее, даже после того, как признался, что целый год, до того, как в Эттон-Крик появилась Аура, встречался с ней, лишь для того, чтобы подобраться ближе к ее подруге. Ава не обратила на это внимания. Она сразу же примчалась в Нью-Йорк, услышав, что Аура жива.
— Почему ты ничего не говоришь? — спросила девушка. Ее голос был грустным.
— Я сказал все, что хотел. Зная все это, неужели, ты по-прежнему хочешь поддерживать беседу со мной? — Адам испытывал многое, когда задал этот вопрос, но ни одно из чувств не просочилось в голос. Ему было любопытно, что она скажет. Он уже понимал, что насчет этой девушки нельзя ничего предугадать.
— Да, я хочу с тобой разговаривать. Я знаю тебя. Я знаю, какой ты, и понимаю, что ты многое пережил.
Адам молчал: его разозлили слова Авы. Почему она думает, что знает, какой он? Разве знает она, какое он чудовище? Скольким людям он исковеркал жизнь? Сколько отнял человеческих жизней, просто забавы ради? Она знает, что он сделал с ней? Для чего он только влюбил ее в себя, чтобы потом она страдала? И она будет страдать. Адам понял это, четко осознал. Такие девушки, которые отдают всю себя другому человеку, другу или любовнику, — свое сердце, свою душу, все — они остаются пустыми изнутри. Но Ава это переживет — она пережила исчезновение, а потом смерть, а затем возрождение своей лучшей подруги. Сильнее человека нельзя найти.
— Можешь говорить, а я буду слушать, — сказал спустя некоторое время Адам. Он не хотел себя так вести с ней, но не мог иначе. Ава должна его хоть чуточку возненавидеть. Это мучительно больно — знать какое уродство живет внутри тебя, и не показывая его людям, заслужить доверие и любовь.
Ава не стала ничего говорить.
