— Я должна найти ее, и… я наконец нашла ее.
Адам удивился, а я неуклюже села, и зажмурилась. Сердце в груди глухо отбивало ритм.
— Что с тобой, Аура? Тебе плохо?
— Я писала о ней.
— О ком? Где? — Адам все еще выглядел озадаченным.
Я выбралась из одеяла, встала на ноги, прошлась по комнате. Мысль была такой яркой, такой обнадеживающей, что казалась живой энергией, пронзившей мое тело. Я облокотилась о письменный стол у окна, и медленно сказала:
— Я вспомнила об этом. Я писала о ней. В своем дневнике.
Наверное, я говорила безумные вещи, потому что брови Адама взлетели вверх:
— Вспомнила?
Ну, я не могла ему сказать о том, что Лиам преследовал меня длительное время, посылая мне записки, поэтому я солгала:
— Ну, да. В моем дневнике была запись о ней. Я написала о том, что я нашла ее.
Адам подозрительно прищурился. Его встрепанные волосы сейчас делали его похожим на ворона. Подозрительного ворона.
— Я почти знаю, о чем ты думаешь сейчас, Аура, — тон его голоса был бескомпромиссным. — Ты думаешь, что этот дневник, где ты возможно писала о своей биологической матери, был в твоем форде, который теперь принадлежит Экейну.
Я скрестила руки на груди:
— Что значит «возможно»? Я писала о ней. Это был мой почерк. Я искала ее. И нашла. Во-вторых, Экейн присвоил себе мою машину, поэтому она ему не принадлежит. Я хочу вернуть ее, и свой дневник.
Адам покачал головой, не веря своим ушам.
— Ты понимаешь, — его голос был строг, — что именно поэтому они могли прятать его? Чтобы ты больше мучилась?.. То есть… если у них нет мамы, почему она должна быть у тебя?
Я уставилась на Адама.
Его предположения были ужасны и жестоки, но кто сказал, что они могут быть не верны? Разве они не похитили меня? Разве Лиам не подкидывал мне издевательские записки, заставляя думать о том, что я могла убить отца и мать?
Они способны на все.
— Да, может быть ты прав, — пробормотала я.
— И все? — парень облокотился о спинку розовой кровати, невозмутимо скрещивая руки на груди.
— А что еще? — я была так же невозмутима сейчас. «А что еще?», — спросил Экейн несколько недель назад, когда я уточнила «Экейн» это имя или фамилия. Я прогнала из головы его образ и прислушалась к Адаму. — Я заберу дневник. И все.
Он фыркнул, впрочем, в голосе не было и доли веселья:
— Ты туда не пойдешь. Если хочешь, я сделаю это.
Что за бред? Если с ним что-то случится, я себя никогда не прощу.
— Нет, я так не думаю. Ты не пойдешь туда ни один, ни со мной, ни с кем-либо. Они ненавидят тебя за то, что ты мне помогаешь. Так что будет лучше, если ты просто останешься в машине в нескольких кварталах от дома. Они не станут убивать меня. Если бы хотели, сделали бы это давно. Они просто хотят, чтобы я мучилась — ты сам сказал.
— Смерть не самое худшее, что они могут с тобой сделать, Аура, — мрачно известил Адам. — Что, если ты нужна им для того, чтобы продать тебя на органы? У тебя ведь нет вредных привычек? А еще, на черном рынке весьма успешно приторговывают отдельными частями тела. Руками, ногами, например.
— Ты всерьез думаешь, что твоя ерунда меня испугает? — я надменно вскинула бровь (я не испугалась только потому, что не позволила этой мысли дойти до мозга). — Если бы это была правда, я бы давно уже была в мешке для трупов. Я заметила, ты отлично осведомлен в торговле органами, — добавила я, и посерьезнела: — Даже если это ловушка, я не испугаюсь, Адам. Пусть они боятся. Экейн теперь знает, на что я способна. Он знает, что, если в первый раз, моя рука не дрогнула, второй раз этого тем более не случится.
Адам хмуро слушал меня.
— На что ты способна? О чем ты говоришь?
— Я могла убить его, — пробормотала я, даже не поморщившись. Я ответила взгляд от шокированного лица Адама, уставившись на ночь за окном. — И, если бы в том пистолете были бы пули, я бы убила его.
— Ты стреляла в Экейна? — парень затаил дыхание. Я не знала, о чем он думал, но он явно не испугался и не ужаснулся; он не считает, что я какое-то чудовище.
Потому, что я не чудовище.
Это они — монстры. Те, кто сделали это со мной.
