Экейн не смотрел на меня, и казалось, его мысли были где-то далеко, но снисходительный тон голоса говорил о том, что он здесь, со мной.
— Можешь не притворяться, Аура. Я призвал тебя для нашего разговора, потому что я должен сказать тебе нечто важное.
— О чем ты? — я в смятении уставилась на него.
— Я хочу, чтобы ты не общалась с Адамом Россом, — приказным тоном сказал Экейн. — Ему нельзя доверять.
— Останови машину, маньяк!
Рэн снисходительно рассмеялся, бросив на меня взгляд:
— Тебе некуда идти. Все это — сон.
Я опешила. Это не нормально. Как он может говорить о том, что я сплю, когда я сплю? Словно… Экейн заманил меня в мой сон, чтобы поговорить.
Я посмотрела в окно.
— Какой сегодня день?
— Какой ты захочешь. Это может быть ночь.
На моих глазах день превратился в ночь, и Экейн медленно затормозил машину, посреди дороги. Теперь у него есть масса возможностей причинить мне боль. Я посмотрела вправо, влево, но ясно было, что на этой пустынной дороге нет ни машин, ни людей.
— Это мой сон, разве я не могу проснуться? — осторожно спросила я. Рэн не был похож на психопата, быстро выходящего из себя, даже напротив — он полностью контролировал себя, и от этого наоборот, страшнее. От таких людей, я считаю, можно ожидать чего угодно, потому что сложно предположить, о чем они думают.
— Нет, ты не можешь проснуться. Пока я не скажу то, что должен сказать, и пока ты не услышишь меня, ничего не получится, Аура. Пока ты не поймешь, о чем я говорю, ты будешь сидеть здесь.
— Я буду слышать тебя, но не слушать.
Рэн наверняка и не догадывался что, несмотря на то, что мой голос даже не дрогнул и звучит достаточно строго и мрачно, мое сердце огромными рывками подскакивает к горлу, и обрушивается вниз, заставляя незаметно содрогаться все тело.
Этот сон был странным; больше похожий на реальность, чем все то, что мне пришлось пережить за последнюю неделю, в психбольнице.
— Лучше не слушай то, что говорит Адам Росс, — посоветовал Экейн, пронзительно глядя на меня, своим мрачновато-угрюмым взглядом. — Он не тот человек, которого ты должна слушать.
— Может быть, ты хочешь, чтобы я слушала тебя?
— Для начала да.
— Этого не будет. Ты действительно глупый, если думаешь, что, делая те вещи, которые ты делаешь, ты сможешь… заставить меня слушаться тебя.
— Я не хочу так поступать, особенно с тобой.
— Ну конечно, — я саркастично засмеялась.
— В отличие от Адама Росса.
Я сжала зубы. Я была очень зла. Тем, что Экейн указывает, кому мне следует доверять, тем, что он прикидывается моим другом, и тем, что он пытается настроить меня против Адама. Поэтому сдавленным от ярости голосом, я выдавила:
— Адам единственный человек, которому я могу доверять в этом мире. Все вы — кроме тебя, потому что тебе я не верила с самого начала — все вы люди, которым запрещено верить!
— Послушай, что я говорю.
— Ладно, говори, — безмятежно скрестила руки на груди. Внезапно его рука оказалась на моем затылке, пальцы легко сжали кожу, и по моему позвоночнику прошел ток. Экейн повернул мою голову к себе, и приблизил лицо:
— В тебе не должно быть столько злости, — прошептал он угрожающим тоном, и я ему тоже шепотом ответила:
— Тебя должны поселить в соседнюю палату со мной.
Он вздохнул. Я ощутила этот вздох на своем лице. Затем, пальцы Экейна опустились на мое плечо, все еще сжимая, но я не отодвинулась. Наши носы почти соприкасались, и я начала думать о вещах, о которых не должна. Несколько секунд я пыталась взять себя в руки, и только потом сказала:
— Да, Рэн. Если бы ты поселился в соседней палате, мы смогли бы видеться иногда в общей комнате. Мы с тобой могли бы делиться страхами. Я бы рассказала тебе о том, чего боюсь больше всего на свете, и ты тоже смог бы рассказать мне.
Его глаза изучали мои. Иногда они переключались на мои губы, и мне было любопытно, думает ли он о том, чтобы поцеловать меня. Я — да. Я даже сейчас нахожу его привлекательным. Это не нормально, но это и не должно быть нормальным, потому что я не нормальная. Да и он тоже.
— Ты хочешь меня поцеловать? — спросила я. Кажется, я уже спрашивала у него об этом.
