— Безусловно. — В голосе мнемоника прозвучали металлические нотки. — Я знаю, что такое кибернетические системы.
— Да, но речь идет о машинах неизвестной нам цивилизации. Вы не можете предсказать линию их поведения, — высказал недоверие собеседник.
— Ошибаетесь, адмирал. — Гревс посмотрел на горный пейзаж, словно запоминая его, фотографически впечатывая в память. — На самом деле не важно, сколько миллионов лет назад они созданы. Не важны и особенности эволюционного пути разработавших их существ. Исключительное значение имеет лишь один фактор: чуждые механоформы находятся в режиме автономного самоподдержания. Всё остальное, в том числе и первоначальные цели их существования, стерло беспощадное время. Надеюсь, я достаточно ясно излагаю свои мысли?
Адмирал Штейхель покосился на собеседника, встретив отнюдь не добродушную усмешку.
— Я понимаю. У вас ко мне масса вопросов и претензий, не касающихся темы встречи. Вы мыслите узко, адмирал, постоянно отвлекаетесь от сути проблемы, пытаетесь ущипнуть себя, чтобы очнуться. Абстрагируйтесь. Примите факты такими, каковы они есть. Сразу станет легче, и мы начнем понимать друг друга. Ведь вы согласились на встречу, и это означает, что флот отчаянно нуждается в помощи. Я готов ее предложить. Что до личностей — наплевать и забыть. Речь идет о глобальной угрозе, разве это непонятно?
— С каких пор вы стали проявлять заботу о человечестве? Или я неверно идентифицировал вас?
Гревс поморщился.
— Хорошо. Если наше взаимопонимание невозможно без экскурсов в прошлое, я готов перейти на личности. Хотя не вижу, чем это поможет делу.
— Степень доверия определяет многое. По нашим сведениям, вы мертвы. Вот уже пятьдесят лет.
— Дитрих Кроу [34], полвека назад командовавший зачисткой Окраины, поспешил с выводами. Я жив. Можете меня потрогать, отсканировать, ущипнуть — как будет угодно. Я — Найджел Гревс, тот самый государственный преступник, кто первым ввел понятие «боевой мнемоник», разработал уникальную систему обучения, которой сейчас не без успеха пользуется флот Содружества. Еще вопросы?
— Два.
— Как будет угодно. — Найджел демонстративно откинулся на спинку удобного кресла, глядя в окно.
Штейхелю, действительно, хотелось ущипнуть себя, но адмирал все же сдержался.
— Как вы узнали о механоформах чуждой расы? И почему вдруг решили выйти из тени, предлагая помощь флоту?
— Все в нашем мире объясняется простыми причинами, — ответил Гревс, по-прежнему глядя в окно. — Я прожил нелегкую жизнь. Сейчас вы вряд ли наберете и сотню тех, кто может отнести себя к первому поколению мнемоников или кибрайкеров. За моими плечами колоссальный опыт, и он подсказывает, что Человечество обречено.
— Полагаете нам не выжить в борьбе с механоформами? — В голосе адмирала проскользнули надменные, едва ли не презрительные нотки.
— Человечество обречено стать чем-то иным, — уже не скрывая раздражения, произнес Найджел. — В способности флота перемолоть десяток-другой звездных систем, со всеми их обителями я не сомневаюсь ни на секунду. Мне становится страшно, когда я думаю о победе Содружества над новым врагом.
— Откуда у вас информация по механоформам? — повторил вопрос адмирал. — Сведения сверхсекретные. Я вынужден предполагать измену.
— Да успокойтесь, Ульрих. Охота на ведьм — дурное занятие. Сожалею, но вынужден констатировать: вы смотрите на мир плоско. Никак не возьмете в толк, что мое появление — не провокация, не насмешка, а реальная рука помощи, протянутая через наслоения прошлых амбиций, вражды и обид. Что за мания — подозревать верных людей, незаслуженно оскорбляя их в мыслях. — Гревс говорил глухо, по большей части глядя в окно, но при последней фразе повернул голову. — Нет никакой измены в рядах ваших сотрудников. В пять лет я был избыточно имплантирован. Моим обучением занимался Огюст Дюбуа — злой гений Окраины, один из немногих генных инженеров Зороастры, избежавший репрессий при зачистке планеты. Десять лет я провел в стенах корпоративной спецшколы, где меня натаскивали на поиск и защиту информации, как ганианцы натаскивают пустынных маргалов на поиск дичи. В те времена еще не существовало отработанных, верных методик. Над нами экспериментировали, жестко, без скидок на возраст, воспитывая способности, о которых прошлые поколения даже не мечтали. Мы не принадлежали себе, и единственная ошибка, как правило, оборачивалась смертью. Я, как видите, выжил.
