– Слишком длинную перемычку тоже нельзя, – Базунов вздохнул, в свою очередь. – Мы чёрт знает когда вернёмся. И чёрт знает, это мы будем или кто, ядрёна наша организация, растуды её туды. А если не мы? А вдруг группа поломается и копать придётся чем попало?… Нельзя коллегам свинью подложить, всё надо сделать в самый раз.
Гидролог тихо застонал.
– В последний раз показываю, – сказал он.
И показал.
– Вот это другое дело, – согласился Базунов, проставляя отметку на трёхмерке. – Вот это я и называю «в самый раз». Я бы именно так и решил.
– А зачем тогда меня замучил?
– Ну ты же гидролог, дорогой мой, а я кто? – Базунов развёл руками. – Что я понимаю в приливах и отливах, ядрёна изобара? Иди заключение пиши и обоснуй его как-нибудь поувесистее. У нас три часа до отлёта, успеешь. Заранее спасибо.
– Вот ты злодей… – буркнул гидролог беспомощно.
– А как иначе, учёный ты мой друг? Мы же трест «Мосспейсстрой», ядрёна шишка! Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на опасном пути, смекаешь? Меня без твоего официального заключения съедят, не дай бог чего. А так – тебя съедят. Разница, ёлки-палки.
– …А если спутники и правда в линию встанут? – Гидролог поднял глаза вверх, на небо.
Небо было чужое, высокое и прозрачное, очень по-своему красивое, только слабое. Летать по нему трудно, еле держит. То ли дело на Земле, там небо сильное, греет тебя и защищает, а тут слабое. Лишь попав на Марс, понимаешь, что твою родную планету атмосфера укутывает толстым мягким одеялом. А здесь атмосферу ещё делать и делать. Похоже, наконец-то в ЦК приняли окончательное решение по «воздушному вопросу» и дали команду навалиться ударно. Неспроста Базунова вдруг резко перебрасывают в другое полушарие. «На кислород» он едет, не иначе. Все сейчас туда помчатся. С водой мы предварительно разобрались, вон море какое запузырили, теперь на воздух накинемся. Вечно у нас штурмовщина, потом ещё накажут кого ни попадя за это, а иначе не получается.
– Вы же на кислород едете? – спросил гидролог, по-прежнему глядя вверх.
– На него, родимый, – Базунов машинально поправил маску. – Вероломно, без объявления войны, ядрёны торопыги. Я думал тут неделю просидеть, а теперь ничего не успеваем, совсем ничего… Ну что поделаешь. Все сейчас туда. И ты наверняка тоже. Ладно, иди, сочиняй учёную бумажку, будь другом. А мне ещё своих оппортунистов-затейников э-э… призывать к порядку.
– Хорошая у тебя бригада, – сказал гидролог.
– Да ты тоже ничего, – сказал Базунов. – Работы не боишься.
– Это правда, что тебе Героя Соцтруда зажали?
Базунов неопределённо хмыкнул, сунул планшет в карман и ушёл к вагончику.
Гидролог оглянулся на пирамиду, увенчанную грязной спецовкой, посмотрел на себя и опять тяжело вздохнул.
* * *
В вагончике было тепло и шумно, тут пили крепкий чай, отходя от ночного аврала, и над чем-то дружно хохотали. Поспать бы людям, да времени нет, вот они и подстегивают себя перед рывком на другой край света. Базунов снял маску, уселся за стол, тяжело уронив на него локти, поборол мгновенное желание уронить туда же голову и сказал:
– Уважаемые коллеги, призываю вас к порядку! Кто не спрятался, я не виноват.
Ему сунули в руку кружку с чаем.
– Нет, погоди, ты только послушай это, начальник! – позвал с верхней полки Саша Привалов, программист. Он листал книжку, по виду – детскую.
– Ну? – неприязненно процедил Базунов. Напрасно программист вообще голос подает, ой, напрасно, ему бы молчать в тряпочку.
«А давай-ка, Наденька, пройдёмся перед сном, поглотаем кислороду!» – пошутил Владимир Ильич, – прочёл Привалов с выражением. – «С удовольствием поглотаю кислороду!» – улыбаясь, ответила шуткой на шутку Надежда Константиновна.
Все дружно грохнули.
– И вот такую ахинею наши дети читать должны!
– А ведь какому-то писателю, мля, за это денег заплатили! – Механик Нечитайло, самый тут замученный и взъерошенный, сделал вид, что сплевывает в угол.
– Книжки писать – не мешки ворочать, – объяснил транспортный оператор Малаев и мечтательно закатил глаза. Ему вскоре предстояло всех грузить, и он уж точно не отказался бы тиснуть роман вместо перемещения тяжестей.
