– Я же не виноват! – пропыхтел Привалов, красный, как варёный рак.
– Он не виноват, – сказал Сухов.
– Будет, – заверил Базунов и накрепко припечатал своё слово кулаком к столу.
– Разреши особое мнение, бугор? – Сухов по-школьному поднял руку.
– Я тебя просил… Можно не сейчас?
– Нельзя. Я в двух словах. Мы понимаем: самоходная группа исправна чисто условно. Сегодня исправна, а завтра у неё мозги набекрень. Но зачем ты валишь всё на Привалова? Команда «стоп» вылетает, потому что заводские намудрили с базовой программой…
– Попробуй докажи, – перебил Базунов. – Замена прошивки ведь помогла.
– Только на время.
– А кого это колышет? Завод отписался, что группа в порядке, отчёт лежит в тресте, и меня этим отчётом – по мордасам, ядрёна бухгалтерия! Хочешь на моё место? Легко! Вот я над тобой посмеюсь, ядрёна клоунада… Когда тебе скажут: выполняй план, товарищ Сухов, наличными средствами и не умничай тут!
– Давай-ка уточним, бугор. Ты собираешься до морковкина заговенья переделывать вручную то, что группа напортачила? Как в тот раз с Пиком Коммунизма? Зачем тогда Привалову вешаться – да я сам удавлюсь на первом же попавшемся экскаваторе!
Базунов шумно засопел носом и промолчал.
– Дима, друг мой, – Сухов глядел почти умоляюще. – Ты же у нас умница. Придумай выход из этой засады. В программу надо лезть глубоко и серьёзно, но у Сашки не хватает полномочий и инструментов. Он бы давно всё исправил уже. Он не виноват. Хотя бы не дожимай его.
– Да кого я дожимаю?! Техника должна работать чётко! Ответственный – Привалов! С кого мне спрашивать? Или ты сейчас родишь нам другого программиста, ядрёна кибернетика, – с полномочиями и инструментом, ага?
На Привалова было уже больно смотреть.
– Выход тебе найди… – Базунов стиснул кулаки. – Нету выхода! Завод упёрся рогом, ядрёна баранина, он не при делах. А у треста – план, и мы его даём. Значит, всё в ажуре, и наши трудности никого не парят. Что теперь предлагаешь – не давать план? Лапки кверху поднять? А кто работать будет? Кто, если не мы? Вторая экспедиция пополам разорвётся?
– Давно обещали прислать третью, – вставил Малаев.
– Давно обещали послать тебя подальше, – огрызнулся бригадир. – …А главное, мужики, ну сами прикиньте – нас просто не поймут. Та же вторая экспедиция не поймёт. Скажут: ну подумаешь, из шести робот-групп одна попалась малость сумасшедшая. Это не смертельно, а Базунов закатил истерику, ядрёна неженка. И как мы будем выглядеть?
– Знаешь, бугор, мне уже всё равно, как мы будем выглядеть, – сказал Сухов. – Мы и сейчас похожи, в общем, на загнанных лошадей. Так больше нельзя работать. Мы просто надорвёмся. Мы уже на пределе.
– И что ты предлагаешь?
– Ничего хорошего, но пойми меня правильно. Заводские свою вину не признают ни за что. Марсианская контора треста вообще самоустранилась. Если ты назначишь крайним Привалова, сыграешь им всем на руку. Извини, но в таком разе чисто ради справедливости мне придётся вынести сор из нашей уютной избушки на партком. Сам угадай, как партком возбудится, когда узнает, чего мы вытворяем из самых лучших побуждений. Дальше будет решать партбюро треста. И «далее везде», как говорится…
В вагончике повисло характерное неловкое молчание. Такое, когда вроде любому понятно, что надо кричать «Слово и дело!», но ведь после будет очень больно сразу всем.
К гадалке не ходи, решать проблему недержания команды «стоп» в программе самоходной робот-группы сбегутся дружной толпой самые неожиданные инстанции, вплоть до КГБ. Если бригаде «закроют космос» на неопределённый срок – это, считай, повезло.
Базунов обвёл свою команду взглядом. Здесь сидели десять человек, далеко не последние люди треста, который они фамильярно звали «Мосспейсстрой», и каждого бригадир слишком давно знал, чтобы не считаться с его мнением. А ещё он каждого в той или иной степени любил, даже молодого оболтуса Привалова, хотя этого ещё учить и учить коммунизму, и хорошо бы подзатыльниками, да жалко дурня.
– Будет очень больно сразу всем, – подытожил общее молчание геодезист Тарасенков. – А нам особенно. Ибо нахулиганили уже выше крыши.
