Оглушительный гул воздуха в оконном проёме. Пистолет сзади уже не тявкает, он бабахает – Тим стреляет, не высунувшись. Гильзы летят в потолок и сыплются горячим дождём мне на голову. Две машины на сходящемся курсе – полицейская и космодромной охраны. Если хоть одна запрыгнет вслед за нами в трюм, мы их там, конечно, прикончим, но пара тонн лишнего веса на борту совсем ни к чему. Да и кто кого прикончит, вопрос щекотливый. У них автоматы. Главное, не дать им выставить свои длинные стволы из окон и открыть прицельный огонь.
– Борисыч, не смей, убьёшься!
Этот старый перец хотел вылезти наружу по пояс и стрелять поверх крыши. Не на такой же скорости, трам-татарам.
Опускаю стекло, получаю сильнейший удар по ушам, рву пистолет из-за пазухи. Очень вовремя.
– Заряжаю! – кричит Тим.
Неловко извернувшись, палю куда-то в сторону противника. Через секунду подключается Тим, и тут обе машины преследователей начинают лавировать. Ага, не нравится им, как наш меткий парень стреляет.
Космодромная охрана, кажется, задумалась, а не слишком ли быстро она едет и не слишком ли много от этой жизни хочет – и вдруг отвернула в сторону. Увы, я тоже не могу больше нестись во всю дурь, аппарель уже буквально перед носом, слегка подсвеченная дыра трюма, пора тормозить.
У полицейских всё лобовое в решето, но эти – не тормозят. Они закладывают дугу, заходят мне в хвост и вот-вот протаранят нас. Тим громко и зло орёт. Того и гляди начнёт палить сквозь заднее стекло, с него станется.
Роняю пистолет под ноги, втыкаю палец в кнопку и даю разряд с кормы.
– Держись! – кричу я сразу всем, особенно – машине.
Звонкий сухой треск, запах озона, Маша запинается на мгновение, а потом резво вспрыгивает по аппарели в трюм.
Полицейская машина будто воткнулась в невидимую стену, такое впечатление, что у неё внутри развалилось сразу всё. Я почти совсем глухой, но слышу адский скрежет резины по бетонке.
Значит, он действительно адский.
Ну ещё бы, закусило тормоза намертво.
Кажется, мы справились.
Аппарель поднимается, заслоняя нас от мира. Я подбираю оружие с пола, откидываю спинку сиденья, проверяю, как Борисыч, а Тиме говорю:
– Извини, но ты молодой и так выдержишь.
Раздаётся ни с чем не сравнимый грохот, а потом ни с чем не сравнимая могучая силища отрывает нас от грешной земли и от грешной планеты Земля тоже.
Потом нас размазывает.
– Могла бы хоть спросить, как дела. Или просто сказать: «Привет, ребята», – успевает буркнуть Борисыч.
* * *
На хайдрайве можно ходить строго по коридорам, расчищенным от космического мусора, иначе к порту назначения придёт не корабль, а чайное ситечко. Куда мы намылились, там легальных коридоров нет, зато есть неприметная дырка. Дана рвёт на всех парах к Луне. Вдогонку нам летят нецензурная брань, замысловатые угрозы и недвусмысленные обещания.
Ещё за нами идёт патрульный корабль, но это он зря. У нас все посчитано: не успеет. Мы растворимся в пустоте. Нелегальные коридоры не обозначены входными бакенами, надо знать точные координаты. А перекрыть наглухо громадный сектор пространства и сканировать его постоянно, ожидая, не выскочит ли грузовичок, нашим конкурентам просто не по деньгам. Тем более, таких секторов – много. И отовсюду выскакивают контрабандисты. Быстро меняют товар – и обратно. Не задался у конкурентов их народный социализм. Они, конечно, стараются всех наказывать, и бывшие соотечественники гибнут за металл регулярно. Одного поймают – а на его место уже целая очередь. Потому что при народном социализме особо не разгуляешься, а красиво жить хочется.
Ничего личного, просто бизнес. Для наших людей относительно безопасный, ведь делается всё далеко от Земли. Такую наглость, чтобы встроиться в чужую логистику и бесцеремонно садиться прямо на Землю, могут позволить себе единицы, и работают они не на себя, а на штаб-квартиру корпорации. Это уже не контрабанда, это разведка. И чтобы засветить Дану, нужен серьёзный повод. Как сейчас.
У нас будет гипердрайв. Прямо не верится. Неужели мы это сделали…
На хайдрайве большое ускорение чувствуется только в момент рывка, дальше – обычная «единица»; мы наконец-то не лежим, размазанные, а спокойно усаживаемся в ходовой рубке и глядим друг на друга. Неужели мы это сделали?
