— Хорошо, что уже дома, — ответила она.
Международный аэропорт Сан-Франциско изображал автоматизированный дворец "Плэйбоя", которому хотелось делать для нас то, к чему мы еще были не совсем готовы, в тот момент я почувствовал, что международный аэропорт — наш первый дом после Тихуаны.
Кроме того, я рвался в библиотеку, к Фостеру.
Статуя Буфано мирно ждала нас, но мы все равно не могли понять, зачем к огромной пуле, как боеголовки, прицепили таких странных людей.
Когда мы сели в фургон, я подумал, что хорошо бы поставить статую Покроовителю Абортов, кем бы он ни был, — где-нибудь на автостоянке, чтобы ее видели тысячи женщин, отправляющихся в то же путешествие, из которого только что вернулись мы с Вайдой: в Царство Огня и Воды, в расчетливые руки доктора Гарсии и его мексиканских помощников.
Слава богу, фургон отнесся к нам очень лично и по-человечески. Запахами и привычками фургон копировал Фостера. После путешествия по истории Калифорнии вновь оказаться в фургоне — очень здорово.
Я положил руку Вайде на колено — там она и оставалась все время, пока ехала за красными огоньками машин, розами сиявших нам по дороге в Сан-Франциско.
Мы доехали до библиотеки и первым, кого увидели, оказался Фостер — он сидел на ступеньках в своей традиционной майке несмотря на холод и темноту.
В библиотеке горел свет, и я не понял, чего ради Фостер сидит на ступеньках. Мне показалось, что это неправильный способ присматривать за библиотекой.
Фостер встал и помахал нам своей большой дружелюбной лапой.
— Привет вам, странники, — сказал он. — Как дела?
— Прекрасно, — ответил я, выбираясь из фургона. — Что ты здесь делаешь?
— Как моя малышка? — спросил Фостер у Вайды.
— Здорово, — ответила та.
— Почему ты не в библиотеке? — спросил я.
— Устала, милая? — спросил Фостер у Вайды. Он нежно обхватил ее рукой.
— Немного, — ответила она.
— Ну, так и должно быть, это ненадолго.
— Библиотека? — спросил я.
— Хорошая девочка, — сказал Фостер Вайде. — Как же я рад тебя видеть! Ты выглядишь на миллион долларов мелкой монетой. Какое зрелище! — И он чмокнул ее в щеку.
— Библиотека? — сказал я.
Фостер повернулся ко мне.
— Извини, — сказал он и повернулся к Вайде. — О, какая девочка!
— За что ты извиняешься? — спросил я.
— Не беспокойся, — сказал Фостер. — Все к лучшему. Тебе нужно отдохнуть, поменять обстановку. Так будет даже лучше.
— При чем здесь лучше? Что происходит?
— Н-ну, — сказал Фостер. Он обнимал Вайду, а та смотрела снизу вверх, пока он пытался объяснить, что происходит.
На его лице появилась легкая улыбка и, пока Фостер рассказывал, становилась все шире и шире:
— Ну, стало быть, так. Сижу я, присматриваю за твоим дурдомом, и тут с книжкой заходит эта дама, и она…
Я перевел взгляд с Фостера на библиотеку, откуда светил дружелюбный свет, и через стеклянную дверь увидел, что за столом сидит женщина.
Лица я не разглядел, но понял, что и сама женщина, и силуэт ее выглядят совсем как дома. Сердце и живот начали творить у меня в теле какие-то странные штуки.
— Ты хочешь сказать?.. — спросил я, не в состоянии подобрать слова.
— Вот именно, — ответил Фостер. — Она сказала, что то, как я обращаюсь с библиотекой, — стыд и позор, что я неряха, и отныне она берет дело в свои руки: большое спасибо.
Я рассказал ей про тебя, что ты провел здесь много лет, что ты с библиотекой обращался замечательно, а я за ней просто присматриваю, потому что возник непредвиденный случай. Она ответила, что нет никакой разницы: если ты доверил мне библиотеку даже на день, то ты не имеешь права больше ею управлять.
Я рассказал ей, что сам работаю в пещерах, а она сказала, что я там больше не работаю, отныне пещерами будет заниматься ее брат, а мне следует подумать и заняться чем-нибудь другим — например, поискать себе работу.
Потом она спросила, где квартира библиотекаря, я ей показал, она зашла и упаковала все твои вещи. А когда нашла там вещи Вайды, то сказала: "Я вовремя!" Она заставила меня все вынести на улицу, и вот с тех пор я здесь и сижу.
Я посмотрел на свои скудные пожитки, сваленные на ступеньках. Сначала я их даже не заметил.
