– В устье речки есть небольшой островок, – задумчиво проговорил Сэм. – Не ахти, конечно, но лучше, чем ничего.
– Веди, – устало попросила Лираэль. Ей отчаянно хотелось рухнуть на землю, заткнуть уши и не слушать того, что скажет Псина. Но толку-то? Им необходимо узнать правду.
Островок представлял собою нагромождение камней, между которыми тут и там торчали чахлые деревца. Когда-то это был невысокий холмик на краю озера, с одной стороны омываемый речкой, но много веков назад озеро разлилось либо река разделилась на два рукава. Теперь островок высился в широком устье речушки, огражденный стремительными потоками с севера, юга и востока и глубокими водами озера с запада.
Друзья перебрались на остров вброд: Моггет ехал на Сэмовом плече, а Псина плыла посредине. В отличие от большинства собак, подметила девушка, ее подруга держала голову под водой – и уши, и все остальное. Уж какой бы властью текучая вода ни обладала над мертвыми и над порождениями Свободной магии, Шкодливая Псина явно оставалась неуязвимой для нее.
– А почему ты плавать любишь, а мыться – терпеть не можешь? – полюбопытствовала Лираэль, когда все выбрались на сухое местечко и отыскали полосу песка между завалами камней, где удобно было разбить временный лагерь.
– Когда плаваешь, запахи остаются все те же, – объяснила Псина. – А моются – с мылом!
– Мыло! Эх, мне бы хоть кусочек мыла! – воскликнула Лираэль. В реке ей удалось худо-бедно смыть с себя ил и камышовую пыльцу, но, увы, не до конца. Девушка сама себе казалась такой отвратительно грязной, что даже мысли в голове путались. Но по долгому опыту она знала: любая проволочка, чего доброго, закончится тем, что Псина вообще увильнет от рассказа. Лираэль плюхнулась на рюкзак и выжидающе уставилась на собаку. Сэм тоже присел; Моггет спрыгнул с его плеча, потянулся и устроился поудобнее на теплом песке.
– Ну, рассказывай, – приказала Лираэль. – Что там за тварь такая заключена в этих полушариях?
– Думаю, солнце стоит достаточно высоко, – промолвила Псина. – В течение еще нескольких часов, по меньшей мере, нас никто не потревожит. Хотя может статься…
– Да рассказывай же!
– Так я и рассказываю, – с достоинством возразила Псина. – Это я просто слова пытаюсь подобрать. Разрушителя знали под многими именами, но наиболее известно то, которое я сейчас здесь напишу. Не произносите его без крайней необходимости, ведь даже имя обладает силой – теперь, когда серебряные полушария извлечены на свет.
Псина согнула лапу, выпустила из подушечки один-единственный острый коготь. И начертила на песке семь букв, используя современную версию алфавита, который маги Хартии предпочитали для немагического общения на магические темы.
Начертанные ею буквы сложились в одно-единственное слово:
– Кто… или что это? – спросила Лираэль, прочитав имя про себя. Она уже заподозрила, что все гораздо хуже, чем ей казалось. Моггет явно напрягся, припав к земле и не сводя зеленых глаз с букв, а Псина избегала встречаться с хозяйкой взглядом.
Псина ответила не сразу. Она переминалась на месте и откашливалась.
– Ну пожалуйста, – мягко увещевала ее Лираэль. – Нам нужно это знать.
– Это Девятый светоч, самое могущественное порождение Свободной магии из всех, тот самый, что сражался с Семерыми в Начале, когда создавалась Хартия, – заговорила Псина. – Это Разрушитель миров, сама суть его состоит в том, чтобы противопоставить созиданию – уничтожение. Давным-давно, в незапамятные времена, он потерпел поражение. И был разъят надвое; каждую половину заключили в серебристом полушарии, а полушария эти сковали семью оковами и погребли глубоко под землей. Дабы никогда ему не вырваться на свободу… по крайней мере, так думали.
Лираэль нервно дернула себя за волосы, мечтая навеки спрятаться за их завесой. Она с трудом сдерживала нервное желание то расхохотаться, то закричать в голос, то броситься на землю, заливаясь слезами. Девушка покосилась на Сэма: юноша теребил зубами губу, даже не сознавая, что уже прокусил ее до крови и по подбородку бежит алая струйка.
Псина не произнесла более ни слова, а Моггет по-прежнему таращился на буквы:
