Сивков смотрел на него с напряженным ожиданием. Да, он хорошо понимал, что сейчас решается его судьба… Антонов долго и пристально рассматривал его, пока Сивков не отвел взгляд в сторону. В его глазах Антонов не нашел ничего. Может быть, какое-то покорство — либо перед судьбой, либо перед силой?
С тех пор как его «взяли» в аэропорту, они непрерывно атаковали Сивкова вопросами, молчанием, изобличением во лжи, угрозой судебной ответственности за дачу ложных показаний. Сейчас этот красавец, с усами и бакенбардами, этот покоритель женских сердец, чувствовал себя как загнанный зверь. Может быть, дать ему время подумать, прийти в себя? Но о чем здесь думать? Разве не пора «кончать» с ним? Подвести его к самопризнанию? А если ему не в чем сознаваться?..
— А сейчас распишитесь.
На этот раз Сивков расписался без каких-либо вопросов и колебаний.
— Когда вы были у Пепи, сколько раз звонили в дверь?
— Но я вам уже сказал: три раза.
— Хорошо, распишитесь заново. Ясно…
Сивков поколебался, ему ничего не было «ясно»:
— Не удивляйтесь, мы действуем по правилу: под каждой ложью подпись.
— Почему вы мне не верите! Только один раз звонили — три длинных звонка. Я распишусь…
Этот Сивков был плохим артистом. До сих пор он так горячо не отстаивал своих показаний. Означало ли это, что сейчас он говорит правду?
— Вы хотите что-либо добавить к своим показаниям?
— Нет. Я сказал все. Это правда, поверьте мне!
— Попробуем…
— А сейчас что со мной будет? Вы меня арестуете?
— А вы как думаете?
— Я невиновен.
— Невиновные не лгут. Запомните это хорошенько, Сивков!
— Я обманул вас по глупости. Но, поверьте мне, я ни в чем не виноват…
— Это не доказывается частным повторением одного и того же. Будущее покажет… Если же вы действительно невиновны, то помогите и нам убедиться в этом. Ваше поведение пока что свидетельствует совсем о другом. Несмотря на то, что у нас есть все основания задержать вас, мы пойдем вам навстречу и отпустим. Разумеется, при условии, что вы не будете пытаться скрыться от нас. Ваш паспорт пока останется у нас.
— Но он мне нужен для отчета о командировке.
— Когда будет нужно, мы его вернем. Только позвоните мне по этому телефону, — Антонов протянул ему карточку с номером своего служебного телефона. — И еще одно условие: вам не следует покидать Софию без моего разрешения.
— Я вас понял, — с готовностью и облегчением произнес Сивков.
— А теперь поймите самое главное — вы должны прийти к нам по собственной инициативе и рассказать всю правду.
Сивков попытался вновь что-то добавить, но Антонов остановил его жестом:
— Слушайте, Сивков, слушайте внимательно и запоминайте то, что я вам скажу. Не радуйтесь сейчас своей кажущейся свободе — она относительна. Еще меньше вы имеете оснований для самоуспокоения. Мы знаем об этом деле гораздо больше, чем вы подозреваете. Но для вас, понимаете, для вас, а не для нас сейчас самое главное — рассказать все, что вы знаете. А чтобы вы вновь не подумали, что это пустая формальность, скажу только одно. Следы остаются всегда, даже если их кто-то постарался тщательно уничтожить. Вы понимаете? Больше я вам ничего не скажу… А сейчас идите. Этот товарищ проводит вас до выхода.
Когда Консулов вернулся, Антонов читал протокол допроса.
— Читаешь, да? Читай, читай! Я думал, что ты уже у Бинева на докладе.
— Зачем спешить? Пусть Сивков отойдет хотя бы на два квартала. А то… чего доброго, Бинев пошлет нас догонять его.
— Почему ты отпустил его? Зачем ты рискуешь так?
— Определенный риск всегда есть, как и в каждом деле. Но Сивков не тот человек, который способен на «что-то». Риск лишь в том, что он дурак. Он способен при думать какую-нибудь глупость, и тогда действительно придется его задержать. А если у него остался здравый смысл, то он придет сам и признается в том, как все было на самом деле.
— Я не понимаю тебя. Ты все же думаешь, что он умный и явится с признанием, что убил Пепи…
— Нет, это ты так думаешь, а не я. Он не убивал Пепи.
— Понимаю. Можно высказывать сомнение в этом, но не так уж категорично. Зачем ему тогда лгать, выкручиваться, если он ее не убивал?
