На мысли о Чарльзе Стелла задержалась. Ее брак с другим будет большим ударом для его гордости. Но что, кроме гордости, пострадало бы еще? Чарльз смотрел на брак как на дело, требующее осторожности. Мэтью страстно желал ее, ему она была нужна для счастья. Если бы она вышла за него замуж, может быть, потом пришла бы и любовь.
Стелла медленно подошла к письменному столу, стоявшему в углу комнаты. Принимая во внимание положение дел с Адрианом, на счету каждый день, и, если она собирается выйти за Мэтью, необходимо сделать это как можно скорее. Она взяла ручку и начала писать.
«Прошло много времени с тех пор, как я видела Вас в последний раз. Я надеюсь, что с Вами все в порядке. Сейчас у нас холодно, и Вы поступаете благоразумно, оставаясь дома, поскольку нет ничего хуже, чем зимняя безликость отеля. Мне всегда будет приятно увидеть Вас, если Вы приедете в Лондон, и, может быть, Вы дадите мне знать, когда приедете.
Ваша Стелла».
Сказала ли она слишком много или слишком мало — прочтет ли он между строк или просто подумает, что она написала вежливости ради? Но более определенно она написать не могла. Если он имеет хоть какое-нибудь понятие — поймет, что она пыталась сказать.
К ее разочарованию, немедленного ответа, как она ожидала, от Мэтью не последовало, и по мере того, как дни сливались в недели, Стелла решила, что он больше не желает ее видеть. Это уже слишком даже для самопожертвования!
Кроме хлопот по квартире, ей особенно нечем было заниматься, и, хотя она развлекалась тем, что устраивала форменную оргию по наведению чистоты, к полудню все хозяйственные работы обычно оказывались выполненными. Так что у Стеллы хватало времени на музыкальные упражнения или размышления об упущенных возможностях и для нее, и для Адриана из-за недостатка денег и — что раздражало еще больше — из-за недостатка настойчивости.
Однажды, двумя неделями позже, в воскресенье после полудня, Стелла сидела за пианино. Из-за быстро опускавшихся сумерек портьеры были уже задернуты, горела настольная лампа, освещая ее руки на клавишах. Звуки сонаты Брамса убаюкивали ее, погружали в покой. Прозвучала последняя нота.
— Я в первый раз слышу, как вы играете, девочка.
Она повернулась и увидела, что посреди комнаты стоит Мэтью.
— Я не слышала, как вы вошли!
— Меня впустил Адриан. — Он стащил перчатки и засунул их в карман пальто. — Я положу пальто в холле.
Когда он вернулся, Стелла стояла перед огнем камина:
— Чаю?
— В Йоркшире никогда так не спрашивают. Не отказался бы от чашечки!
— Сколько угодно. Садитесь, отогревайтесь.
На кухне она намазывала тосты маслом и вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Обернувшись, она увидела в дверях Мэтью.
— Могу я помочь?
— Нет, спасибо, — проговорила Стелла быстро и нервно. — Уже все готово, кроме чая.
— Я подогрею чайник?
— Я сделаю. Вы любите покрепче?
— Как получится.
Он молча наблюдал, как Стелла ставила чайник на столик на колесиках:
— Позвольте, я покачу его.
Мэтью выкатил столик из кухни в холл, Стелла последовала за ним, улыбаясь тому, как смешно он выглядит, неуклюже громыхая скрипучим, старым, хитроумным приспособлением.
В гостиной Мэтью сел перед огнем и, не церемонясь, угостился тостами.
— В поезде было чертовски холодно, — прожевывая, серьезно пожаловался он. — Тепло поступает полным ходом, и никакого толку.
— Всегда есть дверь в соседний вагон, где теплее!
— Вы когда-нибудь там бывали? — Он протянул ноги к камину и взглянул Стелле прямо в лицо. — Я получил ваше письмо. Вот почему я приехал.
Она нервничала и потому взяла сигарету:
— Будете курить?
Он тоже взял одну, молча дал ей прикурить и закурил сам.
— Мэтью, я… — Стелла отбросила сигарету и вздохнула, оттягивая время. — Вы ни о чем не хотите спросить меня… снова?
— Если я спрошу, все будет как в прошлый раз, Я спросил вас однажды и еще спрошу, но такого третьего раза не будет. — Он встал, резко откинув голову, и почти загородил своей еще более внушительной на фоне пламени фигурой огонь. — Вы выйдете за меня замуж, Стелла?
Она испустила глубокий вздох:
— Да, Мэтью, выйду.
— Такой груз с плеч!
