И вдруг зашла ко мне сестра Надя и сказала с хитрой улыбкой:
- Постарайся прийти к нам сегодня вечером без Миши. Смотри, только без Миши.
- Почему? - удивилась я.
- А вот увидишь. Знаешь, что я выдумала? Ни за что не угадаешь! "Скучную историю".
- Не понимаю.
- Ну, "Скучную историю". Ведь ты читала же.
- Конечно. Но что же ты могла выдумать?
- Помнишь, там: бутылка шампанского, сыр...
- Да ты сегодня ждешь... Чехова?
Я чувствовала, как вся кровь бросилась мне в лицо. Надя засмеялась.
- Потому я и прошу: приходи без Миши. Даже Сережи не будет, он вернется только к двенадцати, и ужинать мы будем все вместе. Придет еще кое-кто...
- У Миши сегодня вечер не свободен, спешная работа, - сказала я.
- Отлично! Будет очень уютно.
Я сказала Мише, что иду "на Чехова". Он нахмурился, но промолчал. Ему нельзя было не пустить меня: это возбудило бы слишком много толков, а он этого боялся.
Антона Павловича не было, когда я пришла к Наде. Она сидела у себя в комнате в капоте и писала. И опять у нее был хитрый вид.
- Ты еще не одета?
- Успею. Знаешь, Лида, тебе следовало бы делать прическу ниже. Хочешь, я тебя перечешу? К тебе так больше пойдет.
- Ни за что не хочу! Ах, Надя! - сказала я смеясь, но с укоризной.
- Ничего дурного я не делаю и тебе никогда не посоветую! - вдруг возмутилась Надя. - Жить так, как /216/ ты живешь, - нельзя. Помнишь, когда ты стала невестой, я тебе говорила: ты плохо выбрала, Миша тебе не пара. Довольно с него того, что он получил. А он запер тебя в клетку, делает из тебя кухарку. Из таких, как ты, кухарок не делают. Меня это возмущает Вырвись из-под этого ига! Живи, как должна жить! У тебя столько возможностей, и все он подавил...
- Надя! - испуганно вскрикнула я.
- Да, не выдержала, высказалась и очень рада. Ты дурно не поступишь, я в тебе уверена, но не уступай того, что принадлежит тебе по праву, не уничтожайся. Это возмутительно!
Надя редко так горячилась, и я была поражена.
- Поздно! - сказала я.
И в это время Петр доложил, что приехал Антон Павлович Чехов{216}.
- Ах, а мне еще надо одеться. - Иди, Лида, займи его.
Я пошла. Он стоял в кабинете.
- А как же ваше решение не бывать больше в Петербурге?
- Я, видно, человек недисциплинированный, безвольный... У вас расстроенный вид. Вы здоровы? Все благополучно?
- И здорова, и благополучно, и все хорошо.
Мы сели к круглому столу, на котором стоял поднос с куском сыра и фруктами. Бутылки еще не было.
- Да, я опять в Петербурге... И, вообразите, опять хочется писать пьесу...
Надя вышла не скоро. Мы успели поговорить о театре, о журналах, о редакторах, к которым он меня усиленно посылал.
Петя принес замороженную бутылку.
- Вы узнаете? - спросила Надя, указывая на поднос.
Он сразу не понял.
- "Скучная история", - напомнила Надя.
Он улыбнулся и откинул прядь волос.
- Да, да...
Скоро в кабинет стали входить гости.
- А Сергей Николаевич только к двенадцати, - говорила Надя.
Разговор стал общим. /217/
Вдруг я спросила Антона Павловича:
- А вы еще не видали Чехова?
- Кого? - удивился он.
- Чехова. Вы когда приехали?
- Я приехал вчера, - ответил он, - но я сам Чехов.
Я сконфузилась.
- Лейкина, Лейкина! - закричала я. - Я знаю, что вы Чехов.
Все засмеялись, а Антон Павлович смеялся и смотрел, как я краснею до слез.
- Нет, я еще не видал Лейкина, - сказал он. - Ведь вы про Лейкина? Наверно, про Лейкина? Не про кого другого?
Я тоже начала смеяться и вдруг испугалась, что не смогу остановиться и заплачу, и потихоньку вышла из комнаты.
Что это со мной? Как глупо! Это нервы из-за Надиных разговоров.
Когда я вернулась, Чехов встал и пошел мне навстречу. Мы поговорили стоя и как-то незаметно перешли в гостиную.
- Расскажите мне про ваших детей, - попросил Антон Павлович.
О, это я делала охотно!
- Да, дети... - задумчиво сказал Чехов. - Хороший народ. Хорошо иметь своих... иметь семью...
- Надо жениться.
- Надо жениться. Но я еще не свободен. Я не женат, но и у меня есть семья: мать, сестра, младший брат. У меня обязанности.
- А вы счастливы? - спросил он вдруг.
Меня этот вопрос застал врасплох и испугал. Я остановилась, облокотившись спиной о рояль, а он остановился передо мной.
