Была лишь одна возможность разрешить наш спор: поехать туда и проверить все самим. Так что мы сказали родителям, что едем в Нью-Хейвен. Но, конечно же, мы не могли отправиться туда без А-Бэ. Его нужно было взять обязательно. Он был незаменим в любом деле, которое мы затевали.
Наш приятель не был смешным. Или, скорее, он был смешным, но не знал об этом – совсем как Йоджи Берра[13]. Ведь Йоджи Берра никогда специально не смешит людей. Когда кто-нибудь спрашивает у него: «Вы не знаете, сколько сейчас времени?» – то он просто уточняет: «Вы хотите сказать сейчас?» – а вовсе не шутит. Дальняя часть поля стадиона Jankees была в тени. Так что когда Йоджи заявил:
«На стадионе Jankees рано становится темно», – это была просто констатация факта. Все, что он говорил, было абсолютно точным:
«В этот ресторан больше никто не ходит, потому что там всегда куча народу».
Один лишь голос А-Бэ делал его слова во много раз лучше. Его уморительно низкий и, как бы так сказать, честный голос описать трудно, но достаточно легко сымитировать. Если вы слышали его хотя бы раз, то никогда бы уж не забыли. Я как-нибудь попытаюсь воспроизвести звучание его голоса в аудиокниге. Герб всегда пародировал его для детей. И его дети выросли в убеждении, что Герб сам выдумал А-Бэ. И когда в один прекрасный день А-Бэ заглянул к ним в дом, то дети были потрясены, так как оказалось, что А-Бэ – настоящий!
Когда в тот день мы пришли к А-Бэ, он только что сел обедать.
«А-Бэ, поедешь с нами в Carvel?»
Мы с тем же успехом могли спросить его: «А-Бэ, хочешь с нами в Афганистан?» – он все равно бы согласился.
Но его мать – она, кстати, тоже звала его А-Бэ – возразила:
«Мы сели обедать». На что А-Бэ заявил:
«Мам, это же Carvel. Они продают молочные продукты, а мы их тоже едим. Все в порядке. – Его семья соблюдала кашрут. – Carvel в двух кварталах отсюда. Я быстро вернусь».
Мы сели в машину. Он устроился на заднем сиденье. Мы ему ничего не сказали. Просто поехали. Мы свернули на Белт-парквей, а потом в туннель Бруклин-Баттери. А-Бэ не возражал. Мы болтали о футболе, о бейсболе и вообще.
Затем выехали на Вест-Сайдское шоссе. Потом на магистраль Маджор Диган. Проехали знак, на котором было написано: «Массачусетс/Коннектикут».
Тут А-Бэ заявил:
«Мне очень не хочется прекращать наш замечательный разговор. Но часа три назад, когда вы пришли ко мне домой, вы предложили сходить в Carvel. Однако мы едем то ли в Массачусетс, то ли в Коннектикут. Может быть, кто-нибудь объяснит, что происходит?»
Герб сказал:
«Понимаешь, А-Бэ, Хауи утверждает, что в Carvel в Нью-Хейвене можно купить три рожка за пятнадцать центов».
Тут А-Бэ забыл про свою матушку. И про батюшку. Он заявил:
«Да такого просто не может быть. Никто не будет продавать три рожка за пятнадцать центов».
И присоединился к нашему пари. Теперь Хауи мог выиграть долларов двадцать.
Когда мы въехали в Нью-Хейвен, пошел снег. Началась настоящая снежная буря.
Хауи командовал:
«Притормози! Вот здесь! Нет, там! Поверни! Вот, вот, приехали!» Через витрину мы увидели, что парень внутри собирается закрывать кафе. Мы заехали на парковку. И тут Герб сказал:
«Подождите. А вдруг он нас надует. Вдруг Хауи знает этого парня. – Такой был ход мыслей у Герба. – Он зайдет, скажет ему о пари, и мы останемся в дураках. Ларри, пойди закажи три рожка и посмотри, сколько это будет стоить».
«Ладно», – сказал я. Я вышел из машины и зашел в кафе. Подойдя к стойке, я попросил: «Три рожка, пожалуйста».
«Пятнадцать центов», – ответил парень.
Я пошел к машине и объявил Гербу и А-Бэ, что мы проиграли. Но тут же мы решили, что проигрыш не должен быть полным. Раз уж такое дело, нажремся в этом Carvel до отвала.
А-Бэ сказал:
«Если я съем двадцать рожков, то буду считать, что ничего не потерял».
Мы сели в кафе и заказали еще. Мы заказывали и заказывали. В конце концов продавец не выдержал и поинтересовался:
«Парни, можно кое-что у вас спросить?»
«Конечно», – ответили мы.
«У меня не было такой выручки с четвертого июля… А сегодня идет снег. Что происходит?»
«Ну, мы просто пришли к вам в Carvel».
«Вы живете неподалеку?»
