Когда сел на изголовье ее кровати, вскочила вдруг и захлопнула окно. Ястреб осмотрелся только удивленно и без опаски дал взять себя в руки. Отчего же это парень должен бояться рук девушки? Вложила крылатого пленника в золотую клетку. Рассмеялась и хлопнула в ладоши. Не спуская с него глаз, разделась и легла в постель. Только раз, увидев направленные на нее сквозь прутья клетки желтые глаза ястреба, застыдилась вдруг, не зная чего, и руками груди закрыла. Но тут же усмехнулась, и, опустив руки, потянулась за ночной рубашкой. Натянула ее через голову, и вместе с тем погас последний луч солнца.
Только маленький кружок светилсся в полумраке. Лежа в постели, они все ждала, когда же ястреб спрячет голову под крыло. Так ли они делают?
Не дождалась и заснула.
Глядя на уснувшую девушку, Фрис подумал: Если бы я был меньше.
И уже видел вокруг себя — вкруг — как бы столбы, желтые и такие высокие, что что их вершины, выгнутые друг к другу, исчезали во мраке. С лицом тут же, у земли, лежал, однако, сразу же двинул с места, побежал вперед, на скольких же ножках? Каждая стена была ему одинаково хороша, и головой вниз сбегал, взбирался, а затем почувствовал ее запах. Кто бы мог допустить, что уже сегодня будет сидеть на ложе принцессы?
Мрак заколебался.
И вот уже Фрис сидел на краешке ее ложа. Под тяжестью его тела прогнулось, и разбуженная, видя над собой мужчину, издала в ужасе крик.
В соседней комнате король проснулся и вошел в спальню своей дочери. А перевоплотившийся в муравья Фрис уже вспинался назад, на свою жердочку.
Кто–то здесь есть, крикнула.
Отец зажег свечи и осмотрел комнату. Блеск отразился в желтых глазах ястреба, сидящего в клетке. Что–то тебе приснилось, сказал король, или тебя вырвал из сна лепет птицы.
Какой–то человек сидел на моей кровати!
Вбежала вызванная королем стража. Определенно никого не было на коридоре. Осмотрели всю комнату, и даже под кровать заглянули; пересмотрели занавеси и коробы, выглянули за окно: гладкая стена, нигде не следа человека.
Меча они не увидели. Фрис оставил его в щели стены заклиненным.
Отец сказал: велю вынести эту птицу, чтобы она тебе не мешала спать.
На это она не согласилась.
Чуть король снова вытянулся и задремал, вырвал его из сна отчетливый крик дочери.
Снова сидел возле меня чужой мужчина!
Король разгневался.
Нет никого! Что ты вытворяешь? Мерещится тебе мужик в постели! Но погоди, скоро возьмёт тебя уже твой наречённый. Может, те, в курганах, тоже знают, как будить женщину и как её снова усыпить, чтобы не бросалась в пустой постели. Если ещё раз крикнешь, пригрозил, тотчас же тебе покажу, что значит иметь отцом короля и как будить его по ночам от бабских привидений.
Накричал на неё и ушёл.
Долго лежала она в тревоге и не могла уснуть. Не могла заблуждаться. Если наречённый за ней пришёл таким образом, что ж? Ему легко выйти а хоть бы из–под земли. Неужели в последний раз она видела солнце?
А в это время Фрис муравьем снова шёл к ней. На этот раз выбрал иной путь. Вполз под одеяло и долго искал себе места. От головы до стоп узнал её тепло и запах. Блуждал в волосах. И, хоть её так хорошо всю помнил, что казалась ему не больше, чем если бы стояли лицом к лицу, только оба в человеческом облике, всё же несколько раз заблудился. Не сбивала его даже разница роста: как же может быть иначе, пока он в образе муравья? Ещё более его поразила такая огромная красота!
Однако, раз чуть жизни не лишился. Шёл от её колена вверх. Затем нога её дрогнула.
Наконец, выбрал место у её грудей и подумал: Теперь хочу быть мужчиной.
Ах, случалось ли какой–нибудь девушке получить вдруг неизвестно откуда юношу, тут же, возле с себя, в своей же собственной рубашке?
Как же тесно стиснуты были они ей. Треснула при первом движении: его? или её? 3адохнулась и приглушила свой крик ладонью, поднесённой к губам. Это был приказ отца. И в короткой возне спали с них последние лоскуты тонкого полотна. Ее сердце, страшно бьющееся, было так близко, что уже неизвестно: в ком из них двоих? В тревоге одна мысль: как набрать воздуху?
Как бы там ни было, не имел двадцати голов. Вздрогнула от короткой боли. А то? уже не то. Собственное дыхание и ладонь, прижатая ребром к устам. Когда отняла, наконец, эту ладонь от зубов и посмотрела ему прямо в глаза, спросил: Чего ты боишься? Вопрос её и был ответом: Ты не из кургана?
