Тогда человек, обладавший широкими плечами, придававшими ему сходство с большим платяным шкафом, внезапно вставал во весь рост и ударял молотообразным кулачищем по столу.
Все умолкало, выжидающие взгляды цеплялись за гиганта, он раскрывал рот, и изо рта вылетали тяжелые трубные рокоты:
— Вы, темные кроты, дохлые мухи. Вы скулите над рюмкой бурды с опаской, что завтра вам не хватит грошей набить требухой ваши урчащие ридикюли… Вы гниете заживо, как бараны, сложенные в холодильник, черт побери! Почему? Потому что нет хорошей власти, которая заботилась бы о честных бедняках… Теперешние повелители?.. Они калифы на час! Они мечтают только сколотить на ваших горбах копейку на черный день, когда им придется уходить вчистую. Им не до вас… И вы живете, как парии… Честно заботиться о народе может только тот, кто знает, что крепко сидит на своем месте и не зависит от числа рваных бумажек с его именем, сунутых наспех в избирательный ящик. Вспомните, ребята! При покойном короле Микеле Слюнтяе — самый последний голыш каждый день мог раздавить бутылочку на свои трудовые гроши. А теперь? Вам нужно потеть неделю, чтобы получить корзину ничего не стоящих картинок, на которые едва ли можно купить полбутылки. А тем, кто любит ночной труд, разве не плохо теперь, когда ни в одном доме нет порядочной добычи?
По кабачку пролетел ропот сочувствия и сожаления. Говоривший, после паузы, вновь грохал по столу.
— Дорогие друзья, славные патриоты! — продолжал он с энтузиазмом. — Я вижу, вы согласны со мной. В ваших глазах, закаленных житейскими бурями, я вижу слезы печали по чудному прошлому. Слушайте! Не все потеряно. Есть человек, который готов до смерти заботиться о процветании водочных заводов и влажности ваших глоток, как заботился покойничек Микеле. С этого дня каждый из вас может пить здесь за его здоровье ежедневно по две бутылки совершенно бесплатно. Вот!
И незнакомец бросал хозяину кабачка пачку кредиток.
— Хозяин! Ставь вино! Пусть гуляют бедняки. Их угощает тот, чья душа полна любви к своему народу.
Сквозь восхищенный рев гуляк прорывались удивленные возгласы.
— Кто этот добрый волшебник?
— Покажите нам этого Аладдина вместе с его коптилкой!
— Выставьте его для обозрения!
Оратор отступал, выдвигая вперед своего спутника.
— Глядите, ребята! Всмотритесь! Это принц Макс, племянник покойника Микеле.
Альмавива спадала с плеч незнакомца, ковбойская шляпа открывала одутловатые, мелкие черты. Принц Максимилиан робко кланялся буйному собранию и, заикаясь, приветствовал его как лучших и бескорыстных друзей бедного изгнанника.
Он заявлял, что лучшая мечта его жизни — превзойти в заботе о народе французского короля Генриха Четвертого, ибо он желал, чтобы всякий бедняк не только имел курицу в супе, но также чтобы эта курица была сварена в хорошей мадере.
Настроение вскипало, как нарастающий прилив, и, возглашая «ура» в честь доброго принца, гуляки поносили крепчайшими словами республиканское правительство, не умеющее заботиться о несчастных тружениках.
Они бурно и ласково провожали принца к выходу, и их лица, жесткие, как сосновая кора, и потертые, как линолеум на полу биллиардной, оживлялись надеждой на даровую выпивку.
Таким образом, принц еженощно завоевывал твердую популярность среди подлинно демократических элементов населения Итля.
Кроме того, на его стороне была почти вся армия. Оскорбленные капитаны не могли простить правительству президента Аткина той угодливости и трусости, с какой оно уступило требованию сэра Чарльза об их упразднении.
И, откатившись от безукоризненных принципов демократии к откровенному роялизму, капитаны надеялись, что молодой претендент восстановит их наследственные и древние права.
Популярности принца в армии много способствовала также личная дружба, связывавшая принца с одним из наиболее прославленных капитанов, Богданом Адлером.
Он и был тем человеком, похожим на платяной шкаф, с огромными кулаками, который сопровождал принца в ночных скитаниях, делил с ним непритязательную квартиру потомка ассорской династии и дружески оказывал принцу ряд мелких услуг, не гнушаясь даже кулинарией.
