Автомобиль зарычал и понесся по шоссе. По обеим сторонам валялись брошенные фуры, разбитые передки орудий, щебень, блестели осколки снарядов, чернели рваные дыры воронок.
Машина пронеслась с бешеной быстротой по цветущей долине и с разбега вылетела на высоту, с которой открывался горизонт на двадцать верст окрест.
На высоте стояла в ожидании группа штабных офицеров; подскочивший ординарец открыл дверцу автомобиля и помог сэру Чарльзу сойти.
Сэр Чарльз принял рапорт начальника дивизии и повернулся к северу.
Перед его глазами было зрелище, от которого ноздри старого вояки задергались, как у жеребца, зачуявшего раздражающий запах подруги.
Уходя к северу в песчаные дюны, тянувшиеся вдоль пролива, серыми тяжелыми силуэтами высилась тройная линия мощных фортов, связанная ходами сообщений, линиями узкоколеек и переплетенная, как брабантским кружевом, пышными волнами колючей проволоки.
Форты залегли, как хищные звери, готовые прыгнуть на добычу, на вершинах золотившихся под солнцем песчаных холмов.
За ними вихрился, клокотал, гудел и взметался гигантский грохочущий бой.
Казалось, обозленный сатана выпустил на эту слоеную пустыню песчаной парчи весь запас ужасов, грома и треска из своего реквизита.
Синие профили фортов беспрерывно мигали желтыми зрачками залпов, воздух ревел и сотрясался, на самой линии горизонта тянулась сплошная полоса рыже-лилового дыма, просекаемая мгновенными вспышками взрывов.
Сэр Чарльз смотрел долгое время в призматический бинокль «Буша и Ломба» на этот рокочущий вертеп с такой улыбкой на губах, какая бывает у порочных мальчиков, подглядывающих сквозь щелку в женскую купальню.
Он был доволен; больше — он был положительно приятно удивлен.
— Я никак не представлял себе, что у вас могут идти бои такого масштаба. Это совершенный Верден!
— Простите, сэр, разве это можно назвать боем? Это у нас бывает каждое утро. Легкая артиллерийская дуэль! — ответил фон Брендель с пренебрежительным превосходством.
Сэр Чарльз еще раз окинул взглядом бесконечное пространство слоеных песков, кипящее поминутно взлетавшими гейзерами огня, дыма и металла.
И сердце солдата, — а при всех своих недостатках сэр Чарльз был поистине храбрым солдатом, — повлекло его в самую кипень фантасмагорического и жестокого ада.
— Мы пройдем на ближайший форт. Я хочу лично поздравить ваших молодцов. Они дерутся славно. Как прекрасно, что они перестали быть капитанами и стали настоящими драчунами.
Генерал фон Брендель растерянно переглянулся с чинами штаба.
— Это невозможно, ваше превосходительство! Я не смею принять на себя такую невероятную ответственность. Республика вверила мне охрану вашей жизни здесь на полях чести, и я не вправе подвергать ее опасности.
— Опасности? Вы, вероятно, думаете, что война должна быть так же безобидна, как футбол? Вам нужно привыкать к опасностям! Идемте!
Сэр Чарльз решительно двинулся с холма к ходу сообщения. Генерал фон Брендель торопился за ним взволнованной припрыжкой.
— Сэр, я умоляю вас! Здесь совершенно открытое место! Артиллерия противника пристрелялась, как на полигоне… Нас заметят!
— Так и должно быть! — отозвался спокойно и неумолимо сэр Чарльз.
Фон Брендель беспомощно всплеснул руками и, отстав на два шага, отчаянно зашептал начальнику дивизии:
— Нельзя… ни в коем случае нельзя допустить его до фортов. Вы понимаете, что будет? Что же делать? Он сумасшедший!.. А!.. — генерал оживился, — телефонируйте немедленно командиру дежурной батареи, пусть он даст завесу на пути! Живо! Не медлите ни секунды!
Начальник дивизии бросился обратно на холм и вырвал у телефониста трубку. Фон Брендель догнал лорда Орпингтона и шагал рядом с ним в мрачном и ожесточенном молчании по узкому ходу сообщения.
Но на повороте к форту, громада которого стала заметно близиться, ход сообщения с воем и свистом накрыла шрапнель. Все скрылось в белом сладковатом дыму. Фон Брендель присел и набожно помянул патронов республики Варсонофия и Христофора.
Когда ветер унес рваные волокна дыма, фон Брендель увидел, что сэр Чарльз стоит, прислонившись к стене хода, и с сосредоточенным видом вытирает носовым платком кровь на левой кисти.
