Гемма выпрямилась и обожгла его лицо сухим огнем зрачков.
— Не подходите!.. Не лезьте на эстраду!.. Я не желаю вас видеть, Фрэди! Вы негодяй, вы жалкий бабник! Вы променяли меня, у которой все на месте, на драную кошку, у которой нет ничего, кроме спины. Не лезьте на эстраду, повторяю вам… иначе я закричу на всю залу, каких вестовых…
Она не успела договорить, ибо баронет, понявший, что еще два слова — и он погиб, очутился на эстраде под аплодисменты и сочувственный хохот женщин.
Но Гемма отшатнулась от него и, перебежав сцену, исполинским фуэте перелетела полуторасаженное пространство, отделявшее ее от ложи принца Максимилиана. Протянувшиеся руки подхватили ее, как залетевшую ласточку.
Старый Баст, почувствовав приближение небывалого, тщетно пытался вылезть из-за прилавка, но живот, застрявший между стулом и стойкой, не пускал его, и он вопил, багровый и взбешенный:
— Господа!.. господа!.. я пошлю за полицией!
Но никто уже не слушал.
Баронет Осборн сошел с эстрады и спокойно подошел к ложе.
— Кто является ответственным в этом помещении? — спросил он гневно.
Лицо принца, украшенное моноклем, склонилось к нему.
— Здесь я хозяин, милостивый государь, — сказал он презрительно, — что вам угодно?
— Вы стащили мою женщину! — крикнул баронет, сжимая кулаки.
Принц пожевал губами.
— Должен заметить, милостивый государь, что в нашей стране собственность на женщин отменена. И, кроме того, вы ведете себя, как скверный нахал.
Баронет взмахнул рукой и нанес молниеносный удар в нос принца, затем вскочил на барьер ложи. Но здесь его постигла неудача. Лидер оппозиции, вставши во весь свой гигантский рост, схватил смельчака поперек туловища, и тело баронета, описав дугу, шлепнулось на столик посреди зала в звоне и дребезге разбитой посуды.
Присутствовавшие в зале наутилийские офицеры бросились на выручку, и у барьера ложи вырос неистовый клубок сцепившихся людей.
В гаме и грохоте низкими волнами рокотал бас лидера оппозиции, который, сорвав палку от портьеры, орудовал ею с необычайной легкостью, как рапирой, и пел во весь голос национальный гимн.
Палка летала, как молния, оставляя кровавые следы на лицах наступавших, и долго еще потом очевидцы утверждали, что никогда национальное самосознание и героический патриотизм не достигали в Итле такой степени энтузиазма и готовности самопожертвования в борьбе за независимость, как в этот достопамятный момент.
Генерал фон Брендель, выброшенный кем-то из ложи, повис, запутавшись шпорой в портьерных кистях, вниз головой и, тщетно стараясь принять нормальное положение, кричал изнемогающим голосом:
— Смирно… ря-яды вздвой!..
А в аванложе Гемма вытирала тонким шелковым платком вспухший нос пострадавшего принца и торопила его, бросая озабоченные взгляды в сторону зала:
— Скорей… зажмите крепче… мы выбежим через боковую дверь… вы наймете коляску и отвезете меня домой… я не хочу попасть в лапы этого безумного мальчишки!..
— Но если он нападет на меня на лестнице? — возразил трепетно принц.
— Да он не очнется скоро от своего полета… Торопитесь!
Она ухватила принца за руку и вытащила почти силой из ложи. В коридоре и на лестнице было пусто, и они выбежали на площадь, уже зарозовевшую утренним светом. У фонаря стояла закрытая каретка. Гемма распахнула дверцу, втолкнула принца, вскочила сама, и сытая лошаденка помчала их по улице.
Мисс Эльслей оглядела своего спутника, прижавшегося в угол кареты. Он зажимал нос и казался смертельно перепуганным.
— Кто вы такой? — спросила она.
— Я… принц Максимилиан Лейхтвейс, — простонал он в ответ.
Гемма широко раскрыла глаза и внезапно захохотала.
— Нет… это поразительно! Можно подумать, что я прирожденная роялистка, до того мне везет на царственных особ. Не успела удрать от одного, как попадаю к другому.
Она помолчала, лукаво улыбнулась и сказала, придвинувшись ближе:
— Впрочем, это все равно!.. Вы мой спаситель и можете меня поцеловать.
Принц не шевелился.
— Ну, что же вы, — вспыхнула Гемма, — вы не хотите? Нечего сказать вежливо!
— Я боюсь… испачкать вас кровью, — пролепетал принц в платок.
— Ничего… целуйте! Это рыцарская кровь, — ответила Гемма.
