— Приблизительно около тридцати тысяч.
— Ну вот!.. Они получат в качестве инструкторов мой офицерский кадр, и могу ручаться, барон, что через две недели вы будете иметь вполне боеспособную армию в составе двух дивизий. Наши офицеры умеют дисциплинировать даже негров…
— Тогда разрешите откланяться, ваше превосходительство?
— Не смею задерживать.
Проводив генерала фон Бренделя до трапа, лорд Орпингтон возвратился в каюту, где президент Аткин делился с адмиралом Кроузоном воспоминаниями о своем давнишнем пребывании в Наутилии, а министр внутренних дел просто скучал и просматривал десятки раз прочитанные листы докладной записки о внутреннем политическом положении республики.
При входе сэра Чарльза он поднялся и вручил толстую, прошитую шелковым шнуром папку со словами:
— Имею честь передать составленный мною, по поручению правительства, доклад. Ваше превосходительство получит из него полную информацию по всем вопросам текущего момента как политическим, так и экономическим.
— Хорошо, — ответил лорд Орпингтон, — благодарю вас, господин министр. Я сегодня же ночью прочту его самым внимательным образом. Пока же я воспользуюсь вашим любезным присутствием, чтобы получить живую информацию, которая будет яркой иллюстрацией к официальным материалам.
— Я весь к услугам вашего превосходительства.
— Тогда присядем здесь. Пусть уважаемый президент оживляется воспоминаниями юности, а мы поговорим о деле. Не желаете ли, — это наша национальная шалость, — улыбнулся лорд Орпингтон, придвигая министру бокал, в котором переливались цветами радуги тонкие слои ликеров, — очень остро… Первый вопрос, который меня интересует, это — количественная величина рабочего населения в столице и его политические настроения. Имеются ли элементы, поддающиеся коммунистическому безумию? Какова организация политического надзора?
Министр внутренних дел пригубил rainbow[3], вытер жидкие пегие усы и начал отвечать с точной и скучной обстоятельностью.
Он отметил, что рабочее население представляет собой крайне незначительную группу в столице, главное же большинство пролетариата прикреплено к нефтяным промыслам, где и живет в специальном рабочем городке, под усиленной охраной, за сетью проволочных заграждений, и указал, что правительство Итля изобрело особый, гуманный, но вместе с тем решительный способ борьбы с внедрением в низшие классы социальных бредней. Лица, замеченные в склонности к крайним веяниям, немедленно изолировались вместе с семьями и вывозились специальными поездами на фронт, где по ночам пропускались за оборонительную линию в расположение противника.
— Таким образом, сэр, они непосредственно попадают туда, куда влекут их политические симпатии. Правда, при этом бывали случаи, что противник, встревоженный ночным движением, открывал по изгнанным ураганный огонь и никто из них не добирался живым до желанной цели. Но это относится к случайностям войны и дает правительству возможность пропагандировать среди остающихся в республике рабочих сведения о зверствах противника, не щадящего даже невинных женщин и детей, в то время как наше правительство, трактуемое коммунистическим сбродом как эксплуататорское и капиталистическое, не позволяет себе уничтожать своих политических противников. Да, сэр, — смертная казнь в республике не существует, и мы гордимся этим. А если эти несчастные и погибают от пуль и снарядов противника при переходе фронтовой линии, то, конечно, это не слишком удручает нас, тем более что мы неповинны в жестокостях врага, — закончил министр с чувствительным вздохом.
— Это, признаюсь, остроумный метод, — сказал сэр Чарльз, — я не премину запомнить его на всякий случай. Блестящие приемы всегда вырабатываются на практике.
— Я польщен, сэр. Ваша похвала является для меня высшим удовлетворением.
Окончивший разговор с адмиралом президент Аткин приблизился к собеседникам.
— Да, — сказал он, — я могу с гордостью заявить, что принципы истинной социал-демократии, впервые примененные во всей широте и последовательности в нашем отечестве, являются показателем того, что умеренный и правильно понимаемый социализм есть лучшая форма правления.
