Я выдохнул. Сейчас я увижу её впервые за много лет. Две секунды — и, под общие овации и пронзительный свист откуда-то с балкона, вышла она. Скромно, красиво, минималистично. На теле легкая накидка — ничего сверхъестественного, но выглядеть она умудрялась одновременно и целомудренной, и эротичной. Скромно глядя на аудиторию, она улыбнулась.
— Всем добрый вечер.
И — уже этих трёх слов хватило, чтобы внимание публики оказалось прикованным к ней. “Важно не то, что ты говоришь, а как ты это говоришь” — эта фраза казалась чертовски меткой. Она стояла на сцене, освещённая белым лучом прожектора, прекрасно умеющая держаться, но держащаяся открыто. Темные волосы свободно спадают с плеч, не собранные в заумную причёску, как на её концертах. Выражение лица — открытое и… фальшивое?
— Если честно, я немного боюсь выступать… Вот так. Потому что одно дело — выходить на сцену со своим творчеством, а другое дело — рассказывать о себе. Надеюсь, вы не будете смеятся, если я начну з-заикаться…
Шутка простая, но интонации, ударения между слов вызвали улыбку почти у всего зала.
— Но я постараюсь, как и всегда. В конце концов — “ты сдюжишь, ты сможешь, вперёд!”
Фраза из её песни — наверное, одной из самых популярных. Конечно, у неё есть много куда более стандартных текстов — про любовь, про всякие прочие популярные мысли, но именно эту песню год назад назвали “самой мотивирующей песней Республики среди нового поколения”.
— И, — продолжила она мысль, — как и в любой хорошей истории, я начну со своего детства. В детстве я была… обычной девчонкой. Даже не из столицы.
Я слушал её слова, звучащие мягко и чуть чарующе. Я не ждал от её выступления документальной правдивости — даже безголовому будет понятно, что текст написан за неё, вычитан, выверен, трижды отредактирован и утверждён. Но всё-таки многое было правдой.
— Время летело быстро. Чем я занималась? Тем же, чем и все нормальные дети в то время. Играла с друзьями, била крапиву палкой, лазила по гаражам…
Да, всё это было. Видел, помню. Принимал активное участие. Друзей, правда, у неё было не то чтобы много: мало кто, кроме меня, хотел дружить с ней. Или, точнее, мало кто мог — из-за положения её родителей.
— Прекрасное было время. Ни проблем, ни ответственности… — она мечтательно, ностальгически улыбнулась. — Думаю, все вы вспоминаете о том времени так же. Так длилось до моего десятилетия, а потом…
Её лицо враз помрачнело.
— Я пробудилась. Слабые способности… и диагноз в придачу к ним. Думаю, вы все знаете, какой: чернокровие.
Ну уж нет, слабыми её способности не назовёшь. Мало кто об этом знает, конечно. Когда она наконец-то смогла развить в себе способности, подаренные пробуждением, выяснилось, что ей достался редкий дар. Не самый полезный в бою или политике, зато… Красивый. Идеальный слух, чарующий до гипноза голос. Лучше всего это было заметно, когда она пела, но и простая речь её могла заворожить своей плавностью, ритмом и какой-то еле уловимой внутренней гармонией. Поэтому она сейчас и могла заставить зал переживать двумя словами.
Но болезнь — правда, чистая.
— Это было как гром среди ясного неба. Не знаю, поймёте ли вы… надеюсь, что никто из вас не испытывал и никогда не испытает такого, но когда тебе десять, и тебе говорят, что ты скоро умрёшь — это… как будто выключают свет в ярко освещённой комнате.
Не помню, чтобы ей кто-то такое говорил. Нет, мы были детьми — и, как и свойственно детям, мало что тогда понимали. Да, что-то случилось. Да, она стала болеть, и это расстраивало. Но точно скажу — о смерти тогда никто из нас двоих не думал и не знал в помине.
— С этого момента все стало сложнее. От меня все отвернулись. Все до единого.
Я напрягся. Вот как?
— Не было ни единого человека, кто решил бы поддержать меня. Я стала изгоем, который умрет через пару лет. Ведь для нас так важно, чтоб общение с человеком имело будущее. Никто не хочет дружить с тем, кого… не станет. Я знаю это как никто другой. Ведь довольно сложно общаться с другом, когда понимаешь, что будешь стоять через пару лет у него на похоронах.
Ложь. Я не отвернулся от неё. Я тогда не думал ни о каких похоронах, но даже если бы и думал — всё равно не отвернулся бы. Чего не скажешь о тебе, моя родная.
