Непрерывное броуновское движение происходило и внутри опрошенных нами организаций. Интересующим нас вопросом ведали все сразу — и никто конкретно. Бесчисленные Маши, Кати, Веры и Владики из отделов сбыта, продаж и маркетинга щедро делили свое рабочее время между «планерками», «летучками» и «пятиминутками». Более солидные граждане, имевшие отчества, отсиживались, как правило, «на совещаниях», уже известных нам «переговорах» и «отошел на минутку и сегодня уже не будет». Один энергичный молодой человек, отрекомендовавшийся именно что «менеджером по рекламе» вдруг неожиданно прямо посреди разговора и со своих собственных слов «срочно отъехал на терминал за холодильниками», не дав нам и секунды насладиться радостью прямого попадания. Глаза наши пылали яростным охотничьим азартом. Глядя в них, даже рассудительный Митрич захотел было присоединиться к этому весеннему «гону», но Старина остановил его величественным жестом, который, судя по всему, означал — «Сам видишь — рынок уже полностью поделен.
Входной билет — двести баксов. Или покупай нам факс. Ничего личного, друг — только бизнес…»
Потрясающие открытия сыпались одно за другим. И если с тем, что «…мы не нуждаемся в рекламе…», «…наш бюджет расписан до конца месяца (квартала, года, века)…», «…мы работаем только с рекламным агентством…» еще можно было и хотелось спорить, то с осознанием того, что мы на этом поле далеко не первые, даже за сегодняшний день, явно приходилось смириться. Но мы же (мы как мы есть, то есть сами по себе) лучшие! И представляем интересы одного из лучших изданий современности! И приглашаем вас к сотрудничеству в области рекламы! «Из какой-какой вы области? — как-то переспросили нас, — Нет, с регионами мы работаем только по стопроцентной предоплате…»
Горькое осознание того факта, что газета «The Moscow star» не занимает пока в сознании граждан ведущего положения, давалось медленно и мучительно. С одной стороны, заявление, что мы имеем дело с ведущей РОССИЙСКОЙ газетой на АНГЛИЙСКОМ языке — зачастую потрясало контрагента до глубины души и выдавливало из него изумленное «чиво-чиво?», что позволяло завязать на этой хрупкой основе некое подобие диалога. Но все же большинство, будучи не в силах преодолеть собственный консерватизм и поработать на перспективу, честно сознавалось, что отдает предпочтение несколько более ходовым в плане читательского интереса изданиям… и мы печально смотрели на их истерзанные обрывки под ногами.
Голубоватая, гладкая поверхность Нашей газеты продолжала ласкать руку, но и только. Изредка у нас соглашались «принять факс» с расценками, после чего приходилось изображать хрипы в трубке и communication breakdown. Но надежд мы не теряли — когда и самостоятельно, а когда и под суровым, но справедливым взглядом старика Курбского — и вновь набирали очередной номер какого-нибудь «Гипердистрибьюшн». Так игрок, проигравшийся уже в пух и прах, вновь начинает сдавать колоду в святой уверенности, что сейчас-то уж точно и наверняка «пойдет масть».
Но масть не шла. Медленно закатилось солнце, а промежуточный результат «Попробуйте перезвонить недели через две, возможно, Иван Иваныч уже вернется из командировки» так и оставался лучшим. Телефоны на том конце все чаще отвечали длинными, печальными гудками, и вдруг…
— The Moscow star? Конечно, знаем. Да подъезжайте! Посмотрим на месте, поговорим… — раздался вдруг в трубке чей-то развеселый голос.
Автор, хоть и сидел на полу по-турецки, подпрыгнул прямо до потолка и, не снижаясь, записал адрес: шоссе… дом… офис! «Гонишь!» — мелькнуло в глазах Курбского. «Вот тебе святой истинный кельтский крест! — мелькнуло в моих глазах в ответ, — Хочешь, ты поедешь?!» Да, это была несомненная удача. Скрывавшийся за скромным единственным номером и нудным перечислением моделей «… продакшн» сам назначил встречу и продиктовал, куда подъехать!
Автора распёрло напрочь. Конечно, это было не совсем справедливо. По идее, всё удержалось на одном лишь энтузиазме Старины, да и на телефоне он просидел раза в три больше чистого времени — а лавры победителя достались другому. Оба героя были уже настолько опытны в рекламе, что понимали: «встреча» — это куда круче, чем «да» и «согласны». «Встреча» — это уже почти что «Переговоры». А значит, надо лишь не ударить в грязь лицом и довести дело до логического завершения. «Встреча» была назначена на понедельник. В который уже раз с трудом представлялось, как можно прожить теперь эти четыре дня, отделяющих от… трудно даже было понять, от чего именно. Ясно лишь, что от чего-то грандиозного. Я кое-как собрал исписанные листочки, сердечно попрощался с несколько расстроенным Курбским и в состоянии крайнего душевного волнения и смятения покинул гостеприимные стены комнаты 1505…
