* * *
Он спрашивал себя, ради чего он борется. Но на самом деле он это очень хорошо знал, хотя его поступление на военную службу сочеталось с философией отчаянного сопротивления. Он стремился летать не столько для того, чтобы спасти людей сегодняшнего дня, сколько для того, чтобы предупредить людей дня завтрашнего и подписать это сообщение своей кровью. Он твердил себе, как сказано в «Военном летчике»: «Первая попытка к сопротивлению, если она предпринимается слишком поздно, всегда обречена на неудачу. Зато она пробуждает силы сопротивления. И из нее, как из зерна, может быть, вырастет дерево». Он приглашал всех людей бороться против унижения, он призывал их проснуться, сопротивляться, чтобы противостоять обществу, которое разрушает то чудо, носителями которого они являются. Он отмечал в своих «Военных записках»: «Самолет улетает: доверяю ему это письмецо». Это сообщение – для нас сегодняшних, для людей растворимого века. Он бился за некое нематериальное содержание, которое есть суть цивилизации, чтобы сохранить «значение деревень», как он объясняет это в «Военном летчике». Он писал: «Я сражался за то, чтобы спасти прежде всего этот особый свет, а потом уже пищу телесную», потому что «умирают только за то, ради чего стоит жить». Он летал не для того, чтобы сражаться, но чтобы строить, чтобы давать. Потому что «прежде чем получить, надо отдать, и прежде чем поселиться в доме, надо его построить».
Отправляясь на землю Франции, он чувствовал себя свободным, снова свободным. Действительно, ведь «свобода существует лишь для того, кто куда-то стремится». Его первое задание было назначено на 6 июня, на дату начала высадки союзников в Нормандии. Он должен был собрать важную информацию для высадки в Провансе, запланированной на 15 августа. Потом последовали и другие задания. А 23 июня он был атакован двумя «кобрами», как он называл немецкие «Мессершмитты», над Ля-Сьотой, но ему удалось уйти от них в небе благодаря самолету, который достиг скорости в 700 км/ч. Но 11 и 14 июля он позволил себе вольности с воинским уставом. Получив сообщение о том, что немцы взорвали замок его сестры в Аге, он решил пролететь над ним. Зрелище руин оказалось отвратительным. Решительно все вокруг рушилось. 17 июля авиаотряд 2/33 поменял место базирования и переместился в Бастию-Борго.
30 июля он собирался отправиться на последнее задание. Он не ложился спать. По всей видимости, он всю ночь что-то писал. Письмо, которое он направил Даллозу, показывает все его отчаяние, весь его пессимизм по поводу будущего мира и людей. Он написал: «Если меня собьют, я ни о чем не буду жалеть. Меня ужасает грядущий муравейник. Ненавижу добродетель роботов. Я был создан, чтобы стать садовником». На следующее утро он покинул виллу Эрбалунга, где он жил вместе с другими пилотами. Он поехал на джипе в Поретту, где его уже ждал его двухмоторный «Лайтнинг»[58]. Он забрался в кабину самолета, сделал последний знак «ползучим», затем улетел. И вот он уже над Средиземным морем. У него была привычка лететь вперед, не оглядываясь назад, полностью отдаваясь своему заданию. Возможно, через несколько минут его догнал немецкий самолет. Как бы то ни было, в ста километрах от побережья он неожиданно на полной скорости спикировал в море. Если бы пилот, который встретил Маленького принца, был там, он бы подумал: «Я чувствовал, что он – что-то особенное. Я крепко обнял его, точно малого ребенка, и, однако, мне казалось, будто он ускользает, проваливается в бездну и я не в силах его удержать… Он задумчиво смотрел куда-то вдаль». Но не стоит беспокоиться о том, кто, как он говорил, сам выбрал для себя «максимальный износ». Просто это было окончание его миссии. Просто это было так. Он же рассказывал нам, что «покажется, будто я умираю, но это неправда»; что его тело будет «как старая ненужная оболочка»; что «сбросить старую оболочку – тут нет ничего печального». Он же говорил нам: «Знаешь, будет очень славно. Я тоже стану смотреть на звезды. И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться». И ему не будет грустно, если мы, глядя на звезды, подумаем о нем и о том послании, которое он пытался написать. Это относится как к жизни, так и к смерти. «Кто может знать, что утолит его жажду? Один не может жить без плеска реки, чтобы услышать его, он готов пожертвовать жизнью», – как написал он в «Цитадели».
