Мне это стало напоминать алкогольный бред.
— Have you come with Nikolai Pavlovich?[3] — опять очень тихо спросил он.
— Yes, — ответил я.
— With that Nikolai Pavlovich?[4] — человек протянул руку.
— Yes.
— Will You work for us?[5]
Я пожал ему руку, стараясь дышать в сторону и ответил:
— Hardly likely.[6]
Наконец он представился:
— My name is Kravets. Anatoly Kravets.[7]
Я назвал себя, и обнаружил, что он не выпускает мою руку из своей. Ладони были у него тёплые и будто плюшевые.
— No, — сказал я ещё раз. — I am just passing by.
— Ah, travel? Very nice… On the way… So you — are passing by. Tell me, for how long have you known Nikolai Pavlovich?[8]
— Twenty years,[9] — уже неохотно сказал я. Я уже понял, что это сумасшедший, но всё же спросил: — Why do you speak English?[10]
— You know, I gave myself a vow to speak either English or Ukrainian, — сказал Кравец. — I'm Ukrainian. And I doubt you speak Ukrainian.[11]
— No way.[12]
— So will you'll work here?[13]
— I do not know.[14]
Ещё немного, и я его стукну и всё спишу на похмелье.
— It's not easy here, but I like Nicholas Pavlovich. He is a great scientist. There are few of us here, — сказал Кравец, — we are all very busy; I work in the Ukrainian team, but I really like the way Nikolai Pavlovich works.[15]
Он снова выжидательно посмотрел на меня и наконец сказал:
— I would be glad to be of use to you some day.[16]
— Thanks, — уже с нетерпением пробормотал я. — Good luck.[17]
И захлопнул дверь.
Мюллер хмыкнул:
— Я всегда жалел, что вы работаете не в моем аппарате. Я бы уж давно сделал вас своим заместителем.
Юлиан Семёнов
«Семнадцать мгновений весны»
Москва, 30 апреля. Сергей Бакланов по прозвищу Арамис. Оружие на Зоне. Секрет Атоса — промышленная добыча артефактов.
— А зачем ты гоняешь своих подопечных на выходы с оружием? Не логично было бы просто ещё двух господ военнослужащих нанять?
— Нанять! Ишь ты какой! У меня бюджеты, да и ты пойми, что выходы у нас это не обязанность, а привилегия. За них платят дополнительно, собранное тоже учитывается, каждая копеечка не лишняя.
А оружие здесь нужно — мало ли кто на городок полезет, тут каждый ствол важен. К тому же, если на тебя выйдет одиночный мутант, то сконцентрированный огонь нескольких человек его таки уложит.
Первым делом, я запретил для бывших совграждан личное оружие, кроме автомата Калашникова. Потому что у меня контингент — учёные, некоторые сходят с ума и выписывают себе какую-нибудь пукалку типа «Узи», которая не спасёт ни от кого: ни от зверья, ни от лихого человека.
Более того, наш кандидат наук ещё себе отстрелит что-то, играясь.
А вот с Калашниковым всё проще — так или иначе, все они прошли военную кафедру, или там Начальную Подготовку и выучили неполную сборку-разборку.
Сборка-разборка в нашем поколении это вообще как пароль.
Все помнят, ночью разбуди филолога или химика, так он тебе забормочет: сначала отъём магазина, передернуть затвор, контрольный спуск, потом снимается крышка коробки, потом — пружина, затворная рама и вытряхивается затвор, потом газовая трубка с накладкой. Шомпол и пенал можно не вынимать, потому что это никого не…
Он сглотнул последнее слово.
Всё было вполне логично. Логикой он всегда славился…
— Они тренируются — по мишеням. Или там по пивным банкам, к примеру.
— Нет, а зачем?
Действительно — зачем? Философский подход Атоса мне жутко нравился.
— А они не стрелялись ещё?
— У французов был случай три года назад. Но человек попался порядочный: написал письмо, завещание, вышел из домика, выбрал место, чтобы ничего не запачкать… Одно слово — культурная нация.
Я не стал рассказывать Атосу, что довольно много пережёг патронов на стрельбище. У нас в штате было разрешено ношение короткоствола, и я, как только оформил свои отношения с Америкой, его прикупил.
Так поступают все русские — и я был не исключением. Так поступали даже ботаники, нет, особенно ботаники. Ботаники всегда растят в себе комплекс любви к оружию.
На стрельбище, впрочем, было полно оружия — и Калашников с барабанным магазином, которого нигде раньше я не видел.
Поэтому мне было хорошо — я перебесился. За меня Атос мог быть спокоен.