Несчастным недолго пудрили мозги, а потом толкали в одну из аномалий, типа «карусели», человек исчезал в вихре, а исполнители потом собирали артефакты. По экономической эффективности это было сравнимо с трансплантацией органов.
Я решил чем-то помочь своему благодетелю и остался на ночь — если гравиконцентраты держат аномалии, то россыпи артефактов будут идти в узком коридоре, причём, добавляя причины происхождения как исключающий фактор, можно было картировать россыпи с точностью до метра.
Никакой романтики, чистая наука. Не нужно совершать массу лишних движений, рисковать или соваться в заведомо пустое место.
У Атоса был большой список на поиски, например, был целый план на артефакты «колобок» и «светляк», и ясно было, что это какой-то заказ «сверху» или «сбоку». Было понятно, что артефакты эти медицинские, регенерационные, но никакой косметической корпорации в таких количествах не нужные.
Не смогла бы даже большая корпорация переварить такие объёмы — или я чего-то не понимаю.
Я стал догадываться, что «RuCosmetics» занимается отнюдь не только косметикой, и может быть, косметикой в меньшей степени. Тем более что кроме активных «колобков» в списке значились вовсе неизвестные мне предметы.
Отогнав эти мысли, я произвёл расчёт на «колобки», которые были ещё привязаны к зонам химического загрязнения и подивился результатам. Модель Атоса работала и даже учитывала поправку на мифацию аномалий.
Я так увлёкся, что досидел почти до утра.
Ну и ладно, будет видно, что я недаром свой хлеб ем. Эти дела как-то отвлекли меня от собственного бедственного положения — я был никто, вернее, я был беглец, преступник, скрывающийся от правосудия. Тут я мог бы жить вечно.
Но только радости в этом было мало.
— Наша семья никогда не забывает добро, — сказал он. — Мы все — ваши слуги, господин Штирлиц, отныне и навсегда. Ни мой сын, ни я — мы никогда не сможем отблагодарить вас, но если вам понадобится помощь — в досадных, раздражающих повседневных мелочах, — мы почтем за высокую честь выполнить любую вашу просьбу.
Юлиан Семёнов
«Семнадцать мгновений весны»
Зона, 1 мая. Роман Гримович по прозвищу Гримо. Жизнь внутри порядка. Служение порядку — часто синоним служения начальству.
Я, Роман Алексеевич Гримо, не люблю праздники.
Что насупились? Некоторые с таким же пафосом говорят: «Мне сорок два года и я алкоголик». Но по мне это куда глупее, чем честно сказать, что ты не плывёшь по течению.
Мне многие за это пеняют, а я всё равно не люблю. И больше прочих я не люблю странный промежуток между майскими праздниками, который не любил ещё с детства. Время между Первомаем и Днём Победы было всегда странным, нелегальным выходным днём, растянувшимся на неделю.
Это потерянное время, потому что никто не работает, а те, кто работают, вернее — вышли на работу, только смотрят в окно или пьют чай. Раньше меня вывозили на дачу, где росли такие же берёзы, как здесь (ну или почти такие же), и ход моей детской жизни нарушался.
Я говорил маме: «Нужно сделать домашние задания», но она всегда говорила, что успеется, и конечно, ничего не успевалось, и я стоял, красный от стыда, у доски, с зажатой в кулаке запиской: «Мой сын Роман был болен», и понимал, что всё это враньё и будет плохо.
А ведь потом это стало прекрасным временем для спокойной работы. В эти несколько дней в лаборатории все компьютеры были свободны, начальства не было и я спокойно мог подготовить и распечатать все отчёты…
Мне нравится, когда всё в порядке, и мне нравится подчинение. Мне нравится подчиняться, а тот, кто хорошо подчиняется, хорошо командует.
Мне нравится мой начальник, моя работа и чёткое планирование.
Это всё врут, что в Зоне планирование невозможно. Я знал людей, что планировали свою жизнь с учётом выбросов. Накануне они писали служебную заявку, расставляли датчики, шла телеметрия и был выброс. Они всё чувствовали. Потому что у них в душе был порядок.
Порядок определяет всё.
А науку губят болтуны. Сначала болтуны погубили науку в восьмидесятых, когда вышли на митинги. Когда учёные выходят на митинги, они кончаются как учёные. Когда они начинают болтать, то в головах у них поселяется мозговая чума. Их нельзя вылечить, а нужно сразу уволить.
