8 ключей к целостности, наполненной надеждой - страница 10

Подобные случаи показали, насколько опасны были эти выходки. Я сама стала свидетелем тяжелых последствий наших диких безумств: одни друзья были убиты, другие оказались в тюрьме, а третьи получили ранения, которые повлияли на всю их дальнейшую жизнь. В первый раз услышав стрельбу после инцидента с похищением, я с любопытством открыла дверь клуба и едва не схлопотала пулю. Тонто вовремя меня схватил.

Тем не менее на данном этапе развития свобода, которую я ощущала в этой группе, дала мне уверенность, необходимую для того, чтобы продолжать «заниматься делом», что бы ни случалось на моем пути. Поскольку мой бойфренд сидел в тюрьме, меня как «сестричку» часто возили в места, где я в нормальной жизни никогда бы не оказалась. Ко мне относились как к надежному и авторитетному «своему парню», я находилась под защитой группировки, и, учитывая это, мне позволялись определенные вольности, которые далеко не всегда были нормой. Но где-то под внешней, напускной грубостью у меня уже зашевелилось слабое исцеление. Открытость банды с ее четко определенной шкалой ценностей повлияла на ту суровую реальность, которую я воспринимала как несоответствие между значением мужчин и женщин в мире. Несмотря на то что мужские и женские роли в этой банде сильно различались, мне было ясно, что на поддержку этих женщин и мужчин я могу рассчитывать. Я также научилась выживать, заботиться о себе и расти с пониманием своего места в мире, независимо от того, что на мой счет предполагала или от меня ждала внешняя, бо́льшая часть общества. Начала проявляться моя живучая, несгибаемая внутренняя сущность.

По иронии судьбы эти так называемые большие плохие парни заставили меня окончить среднюю школу и удержали от самых тяжелых наркотиков, которые их этическим кодексом были запрещены. Хотя внешнему обществу члены шайки казались отвратительными и жестокими, четыре года (с четырнадцати до восемнадцати лет) моего становления в этой мотобанде были отмечены многими драгоценными моментами чуткости и нежности. Как-то раз мой брат Тонто вдруг заявился с намерением отвезти меня в обувной магазин. Он сказал, что ребята заметили, что мои ботинки давно уже просят каши, и на собрании выделили из «общака» деньги, чтобы купить мне новые. Обо мне заботились физически и эмоционально самыми разными способами, и я обнаружила, что лучшие стороны их личности проявлялись в частной жизни нашего клана.

Некоторые сомневаются в моих словах и думают, что у меня, как у Патти Херст, возникла связь с моими похитителями по типу «стокгольмского синдрома». Возможно, это и так. Я признаю́, что тот опыт был совсем не легким, как, впрочем, и сама жизнь; тем не менее понимание простой динамики поведения в группе говорит нам, что, если группа находится в противоречии с обществом в целом, ее участники часто по необходимости тянутся внутрь и лучшие свои стремления направляют на членов своей же группы. Как духовный наставник, я искренне верю в синхроничность наших жизненных переживаний, а конкретно эти заполнили оставшуюся во мне зияющую эмоциональную дыру. Молодость и впечатлительность позволили этой «безжалостной» банде сыграть в моей судьбе важную роль, завершив работу по моему воспитанию. В ней я почерпнула ту важную этическую перспективу, которая продолжает направлять меня и сегодня: главный кодекс братства и безграничной преданности, понимание того, как позаботиться о другом человеке, и, что еще важнее, знание, как доверить кому-то «прикрыть тебя со спины». Эта «родственно-племенная» атмосфера принесла мне и исцеление, помогая уйти от ограничений, присущих тем, кто становится привычно унижаемой, недоверчивой жертвой в этот важный период расширения личной свободы.

Внутри вас есть природная творческая сила, стремящаяся к исцелению и развитию; где она вырвется на поверхность, предсказать невозможно. Эта внутренняя сила помогла мне превратиться из просто выжившей в кого-то, обладающего куда бо́льшими возможностями. В последующие годы моим основным занятием стало вдохновлять других вставать на путь исцеления (и обучать их этому), а не оставаться в роли жертвы, зацикливаясь на деструктивных поведенческих паттернах, продолжающих ранить.