Дома Фима сел за письменный стол и впервые за многие годы взял словарь иностранных слов. Прочитал: вибрация – слово латинское, означает колебание, дрожание.
Странно, колебание – вибрация? Колебание чего?
Тем более, дрожание. Дрожать может цуцик от холода.
Фиме стало смешно. Одно понятие подменяется другим, более слабым и однозначным. Вибрация – она вибрация и есть. Слово даже без перевода, а только по звучанию букв само передает сущность.
Вообще, объяснение одного непонятного слова другими непонятными словами только запутывает смысл. Слова сами находят правильное звучание, они – реакция на сущность действия.
Слово «мама» никто не учит ребенка произносить, а он произносит. По всей видимости, в начале своего пути этот звук обозначал состояние существа, его породившего. Все элементарные частички имеют свою частоту, свою вибрацию, а не дрожание. Дрожание атома – звучит убийственно пошло.
Или дрожание Вселенной. В «дрожании» есть чувство страха…
Фима поймал себя на том, что уже много раз начинает думать об одном, а вскоре, оказывается, думает о другом, желая два потока соединить в один и понять, почему так произошло.
И это возбуждение и желание мыслить начало в нем проявляться после знакомства с Демидовым и его приборами.
Похоже, если бы он не встретился с Демидовым, об этом и не задумался потому, что Демидов его «заколебал до синевы».
Получается, основателем всего является вибрация. Узор на морозном стекле. Красота! Или как здорово расписана аквариумная рыбка, или те же голуби, тигры, зебры…
Если к ним внимательно присмотреться, тут точно поработал великий художник и весьма старательно…
Весь мир нарисован Великим старательным художником. И имя этого художника – вибрация.
А возникла она, скорее всего, от взрыва. Фима вспомнил случай из детства, когда в домах появился газ.
В их доме буквально через месяц в полуподвале, где жили Гуляевы (Фима был влюблен в их дочь) так рвануло, что удивительно, как пятый этаж, где обитала семья Фимы, остался на месте.
Лариса погибла вместе с матерью…
И музыка – вибрация, его голос и даже то, что он видит свет…
Интересно, это чистые или грязные вибрации? Что разрушает и что создает.
А человек? Есть чистое и грязное, как темное и светлое. И если фотограф Ефим Немуйчик создаст замечательно красивое изображение, запечатленное с помощью вибраций на фотобумаге, следовательно, он только облагородит человека, его внутренний мир, приблизит к чистым вибрациям. Не важно, каким способом он эту чистоту красоты будет создавать.
После взрыва начинается новая молодая жизнь, насыщенная энергией и силой.
Следовательно, грязные вибрации, о которых говорил Демидов, необходимы, без них ничего стоящего не создать.
Ночь Фима провел в раздумьях. Он думал о сложности и простоте жизни, которую, кажется, начал понимать. Ведь до встречи с Демидовым и близко ни о чем таком не думал. Даже не подозревал, что в мире могут быть такие теперь совершенно естественные для него явления и предметы.
Эта ночь многое открыла Фиме. Он выходил на балкон, смотрел на понимающе колеблющуюся луну и мигающие звезды. Фима даже почувствовал родственные чувства и как сам колеблется в ритме с ними.
* * *
Элла сидела на высоком антикварном стульчике, на котором, может быть, сидел некогда граф Бобринский, и наблюдала за движением на улице. Прямо против ее магазина «Красивых вещей» находилось кафе «Ева», которое Элла посещала.
Там надирались предприниматели с рынка. Каждый день у кого-то из них был день рождения или другой праздник.
Сегодня праздновали день святого Николая, а вчера святого Андрея. Эллу приглашали. В кафе валом валили «бабы-дуры», как их про себя называла Элла.
Правда, она ничего не имела против этих «баб- дур», способных стоять на морозе и в жару, торгуя носками, постельным бельем, черт знает еще чем, что так необходимо человеку, а потом оттягиваться в кафе, которое было открыто специально для мужиков, любящих под пивко посмотреть большой футбол.
Она в некотором роде даже им завидовала. У них была коммуна, они вместе отстаивали свои права. Когда принимали новый налоговый кодекс, в котором власть хотела заставить отдать последнюю копейку, «бабы-дуры» закрыли свои палатки и ринулись на Майдан Незалежности и там кричали громче всех.
