– Интересно, откуда у вас столь личные сведения, среди моих знакомых и близких человек с такой действительно неординарной фамилией не значится.
– Ладно, перестанем дуру ломать, – посерьезнел Немуйчик. – Так мы можем болтать веками. Я хочу арендовать у вас вот тот уголок и разместить там свои высокохудожественные произведения.
Видите ли, я фотограф одного женского журнала, а теперь еще и свободный предприниматель, который внедряет последние технологии, связанные с привлечением людей высокой морали и эстетических чувств.
Мои фотографии привлекут большое внимание, они должны раскупаться через ваш магазин большими тиражами, отчего вы скоро не будете знать, куда девать ассигнации, покрытые зеленью.
– Вы это серьезно? – спросила Элла. – Ваши фотографии можно посмотреть, чтобы оценить их?
– Можно. Цените.
И Фима вытащил из новенького кожаного портфеля пакет.
Через мгновение Элла забыла о существовании Ефима Немуйчика, магазина и о самой себе.
Фима с нескрываемым самодовольством наблюдал за происходящими изменениями с хозяйкой.
Эти изменения превзошли даже его ожидания. Видно, Элла очень чутко понимала красоту. Лицо ее выражало разные оттенки. Сначала на щеках заиграли розовые яблочки, затем глаза стали расширяться, спина согнулась…
Элла внимательно рассматривала фотографию, изображавшую голую девушку под струями дождя.
Снимок был хорош, вызывал настолько живое ощущение прозрачной прохладной воды и жаркого воздуха, что невольно чувствовала себя в том же виде и в том же состоянии.
Лицо Эллы сияло. Она откинула голову и смотрела на Фиму счастливыми ясными глазами.
– Это прекрасно! – трижды повторила она.
Фима оглянулся вокруг, глянул на улицу и понял, что он сделал нечто, превышающее его возможности.
Эллу было не остановить с ее рефреном «Это прекрасно, это прекрасно!».
Немуйчик хорошо помнил, как задохнулась их соседка по коммунальной квартире от смеха.
Сейчас было нечто подобное.
Фима быстро приблизился к Элле и резко ударил ее по лицу.
Элла вскрикнула и заплакала.
– Спокойно, спокойно, – не своим голосом говорил Фима, весь дрожа. – Я не то имел в виду. Элла, родная, остановись. Я тебя люблю.
Это слово возымело действие. Элла подняла голову и слишком ясными глазами посмотрела на Фиму.
– А замуж меня возьмешь? – искривила она губы.
– Возьму, возьму, Эллочка, только не надо больше этого…
Фима был трусом и знал это. Он вспомнил, как во время сердечного приступа дяди, приехавшего с Урала и выпившего по случаю встречи с сестрой много водки, сбежал потому, что не знал, что делать с дядей. И если бы не мать, которая уложила дядю в ванну с холодной водой, случилось бы непоправимое.
Это было страшно!
И вот эта трусость вернулась.
Элла сидела на высоком стуле, опустив голову, не подавая признаков жизни.
Прибор что-то нарушил в ее организме, и это могло плохо кончиться…
Фима погладил Эллу по голове и повторил свои последние слова. Элла повернула к нему голову.
– Это было прекрасно, – сказала она, растирая руками глаза. – Я никогда не видела ничего более прекрасного. Если это ты снял, то ты, Фима, гений. И ты меня любишь?
– Люблю, люблю, – поспешно произнес Немуйчик.
Он уже и впрямь любил эту, вступившую в средний возраст красоты, женщину, хотя до этого ни разу ее не видел.
– Это, наверное, потому, что я похвалила твою работу. Но это действительно прекрасно. И как я без этого могла жить до сих пор!?
Я отдам тебе половину магазина для твоих работ.
– Для наших работ, – сказал возвращающийся к жизни Фима. – Я решил на тебе жениться. Этот магазин станет нашим, а вся прибыль пойдет на расширение производства.
– Какого производства? – испугалась Элла.
– Всего того, что приносит деньги.
Элла обошла магазин, заглядывая в каждую щель.
– Хорошо, – сказала она, когда завершила обход. – Я согласна. А жены у тебя случайно нет?
– Элла, ты имеешь дело с интеллигентным человеком. Жена у меня была.
– А у меня был муж.
– Вот мы и квиты. А теперь давай распишемся.
Все это происходило как во сне.
Элла пошла в соседнюю комнату, в которой переодевались и пили чай, принесла свой паспорт.
– Вот, – протянула она паспорт Немуйчику. – Бери.
