Едва мы подошли к садовой калитке, как эти звуки смолкли. Дальше Фридель никогда не провожал меня: он всегда отказывался заходить к нам в дом. «Мне там не место», — упрямо повторял он. Таким образом, только на территории нашего поместья я избавилась от этого кошмара.
C того самого дня меня ничто не побудило бы показаться за его пределами. Даже в сопровождении мужа я не чувствовала бы себя в безопасности. Более того, мне даже казалось более опасным показываться на дворе именно с ним: детский страх подсказывал мне, что в этом случае гнев бедного ревнивого блуждающего духа обратится на него, и c ним случится какое-то несчастье.
Безусловно, этот странный случай омрачил мои воспоминания о родном доме. Даже мой высокочтимый супруг больше не пытался своими «научными» объяснениями убедить меня в призрачности того, что было для меня такой ужасной реальностью. Вскоре, однако, другие, более радостные опасения, пришли мне на помощь и отвлекли мои мысли от этого наваждения: в феврале родился наш маленький Хуберт.
Уже тогда у нашей дорогой мамы стали обнаруживаться признаки болезни, которая через год унесла ее в могилу. Но, поскольку она выражала свое самое горячее желание увидеть наше дитя, я переборола в себе неприятное чувство, всякий раз возникавшее у меня при мысли oб этих жутких местах, и поехала с нашим малюткой (причем без мужа!) в поместье. И — можете ли мне поверить: как это ни странно, но стоило только бабушке в течение нескольких дней восторженно поносить на руках малыша, выглядевшего для своих шести месяцев уже довольно крепким и подвижным$7
Должна признаться: какое-то мгновение меня все же не оставляло небольшое чувство страха, едва я вышла за калитку сада и, толкая впереди себя детскую коляску, пошла по деревенской улице. Я уже готова была к тому, что мне снова придется пережить появление провожавшего меня духа и услышать тревожное «тук-тук». Но кругом было тихо. Малыш спокойно лежал в своей коляске и смотрел по сторонам своими ясными, большими глазами; из домов выбегали женщины с детьми, чтобы тоже посмотреть на него, — никакая жуть не решалась показываться в присутствии этого розового личика; бедный блуждающий дух не хотел мстить ребенку за то, что причинила ему его мать. И даже когда я после обеда решилась вместе с ребенком спуститься в долину, верхушки кленов молчали. Лесной смех навсегда отступил перед невинным смехом ребенка.»
* * *
Мы попрощались с нашим любезным хозяином, пребывая в том возбужденном и в то же время неопределенном настроении, которое обычно возникает в тех случаях, когда наконец прекращаешь ломать голову над неразрешимыми проблемами.
Не успел я спуститься по лестнице к выходу, как вынужден был вернуться обратно за одним научным трудом, полученным мною вечерoм в подарoк от хозяев, поскольку не хотел, чтобы обо мне подумали, будто я не придаю большого значения дружеским дарам.
Вернувшись в гостиную, я вновь встретил там, несмотря на позднее время, всех членов семьи вместе. Ее глава ходил взад-вперед, покуривая свою сигару; его жена и невестка стояли у стола, отвернувшись друг от друга, причем лица их были возбуждены; очевидно, здесь происходил какой-то оживленный разговор, прерванный моим появлением..
Я был встречен восклицанием хозяйки дома: «Вы пришли как раз вовремя, дорогой друг. Вы должны принять мою сторону в cпope против этих двух союзников, которые окончательно закоснели в своем скептицизме относительно всех явлений сверхчувственного мира. Правда, что касается моего мужа, то это и неудивительно. Он был и остается сторонником тщательного исследования, и то, что не удается выжать из природы с помощью рычагов и винтов, он просто отрицает, потому что это ему неудобно. Я почти уверена, что он впоследствии даже стыдился того, что когда-то влюбился в меня, поскольку ему было бы очень непросто найти для этого иррационального факта научную формулу, типа а>2+b>2. Но чтобы Нелли, моя собственная родная сестра, была так мало схожа в этом со своей кровной родственницей, чтобы стать на его сторону и объявить все случаи вторжения высших мирoв обманом чувств — это уже слишком! Ты жe сама, Нелли, еще накануне признавалась в том, что и тебе случалось сталкиваться с привидениями, a потом, видно, решила промолчать». — «Именно поэтому, дорогая сестрица, — сказала девушка, сocтроив лукаво-заговорщическое лицо, и из ee груди вырвался легкий вздох. — Я не хотелa признаваться перед остальными, что сама была однажды замешана в истории с призраками, потому что и теперь еще не могу вспоминать oб этом без раскаяния. Это было еще в пансионе, где все мои подружки были до того суеверны, что даже меня заразили этим. У нас была одна учительница — мадемуазель Мерсье; родом эта девушка была из Франции, однако, несмотря на это — un espri fort
