Он медленно поднимается и мне в нос ударяет резкий запах. Похоже молодой обделался.
— Огонь, — ору ему в ухо.
Коцюбинский нервно дергает затвор автомата и просунув в щель ствол, начинает стрелять. Я тоже заглядываю в соседнюю нишу. На фоне гор видны дергающиеся точки маджохедов, штурмующие наши позиции.
— Старлей, — ко мне подбегает Костров, — нас обстреливают со стороны поселка.
— Обстреляйте его из орудий.
— Но там… гражданские… женщины…
— Раз стреляют, значит должны понимать, что мы ответим. Выполняйте, лейтенант.
— Есть, — Костров бежит на южный участок.
Вскоре там забило орудие подбитого танка. Стрельба усилилась. Я обхожу окопы и ячейки, натыкаюсь на Хворостова, с биноклем и телефонной трубкой в руках. Лейтенант корректирует огонь пушек.
— Где разведчики? — кричу ему в свободное ухо.
— Я их отозвал.
— Зачем?
— Здесь нужен каждый ствол…
Рядом ахнула мина и мне по каске садануло чем то тяжелым, в ушах звон и тело потеряв устойчивость, повалилось на дно окопа.
— Старлей? Что с тобой старлей, — пробивается сквозь звон.
— Я сейчас.
С трудом поднимаюсь.
— Они отходят, духи отходят, — кричит Хворостов.
— Почему не вызвали самолеты?
— Вызывали. Они не могут нас поддержать, вся авиация направлена под Герат, пробить дорогу мех полку.
— Вот черт, как болит голова…
— У тебя кровь, старлей. Сними каску, она пробита…
— Я…
Мне опять стало плохо и вдруг… вырвало. С меня сдирают каску.
— Ох, ты… Старлей, пошли в медпункт, там помогут.
Кто то подхватывает меня и ведет по узким окопам.
— Галя, что со мной?
Я лежу на лежанке в ее блиндаже. Очень болит голова.
— Лежи, Игорь. Тебя спасла каска. Осколок снял часть кожи. Череп не поврежден. Завтра будет получше и сможешь встать на ноги.
— Много у нас потерь.
— Есть… Убитые и раненые.
— Разрешите.
В блиндаж входит Костров.
— Как он? — спрашивает он Ковалеву, кивая на меня.
— Говорите, лейтенант, — прошу я.
— Там Максур просит переговоры…
— Помогите мне подняться…
— Вам нельзя, — говорит врачиха.
— С этим подонком могу разговаривать только я. Галя, приведи, пожалуйста, меня в порядок.
— Ненормальный… Тебе придется потерпеть.
Меня опять перебинтовывают, осторожно натягивают кепи. Костров поддерживает меня и выводит по линии окопов прямо к дороге. На ней уже мается с двумя прислужниками Максур. Мальчишка толмач уже стоит рядом и с тоской смотрит на этих бородатых людей.
— Костров держи эту сволочь на прицеле.
Я, пошатываясь, иду к маджохедам, за мной плетется толмач.
— А… Бекет, — заунывно переводит толмач. — Здорово мы тебя отделали.
— Посмотри лучше на свою деревню. Благодаря тебе она превращена в развалены.
— Это все тебе зачитывается, Бекет. Кровь наших женщин, детей, стариков, правоверных, погибших здесь, на твоих руках. Ты от нас никуда не уйдешь…
— Зачем меня звал?
— Я согласен на обмен пленных.
— Двух наших за одного и с условием, что мы будем стоять здесь, пока обмен не закончиться.
— Боишься, — кривится Максур.
— Просто знаю твой поганый характер.
Толмач сбивается, но переводит. Максур вцепился в кусок бороды и пальцами закручивает кончик.
— Ты достойный противник, Бекет. Я уважаю таких. Самый большой подарок для каждого жителя страны, это отрезать тебе голову.
— Я о тебе хорошего тоже ничего не скажу. Но если попадешься, под танком раздавлю. Ты пожертвовал женщинами и детьми, а мы до этого жили с ними мирно…
— У нас слишком разные взгляды. Не надо смотреть на эту войну, как на прогулку в чужую страну. Эй, — Максур поворачивается в сторону развалин. — Давай.
Из — за разбитых глинобитных домов появляется жалкая цепочка связанных людей. Боже, ну и видок у них, ободранные, в ссадинах и кровоподтеках, небритые, грязные эта группа еле-еле ковыляла по асфальту. Они подходят к нам и первый мутным взглядом смотрит на меня.
— Ты кто?
— Лейтенант Павлов.
— Веди всех туда, за тот камень.
Глаза Павлова меняются и губы что то шепчут, он ковыляет к камням, за ним на привязи идут остальные. Я дожидаюсь когда исчезнет последний пленный и машу рукой своим. Появляются маджохеды захваченные нами. Этих успели развязать и они медленно приближаются к нам. Максур ожил. Его глаза приняли яростное выражение. Он набросился на первого чуть ли не с кулаками и быстро заговорил на своем языке. Пленный отшатнулся, подходят другие и вопли Максура понеслись по дороге. Вдруг что то произошло, четверо пошли к развалинам деревни, пятый уныло остался на дороге. Максур выдернул пистолет и в упор расстрелял его, потом сунул пистолет обратно и повернулся ко мне.
