— Что за дурацкая война, — не выдерживает лейтенант Хворостов, — какая же сволочь, помогает им воевать против нас своим же оружием.
— Спокойно, — останавливаю я пытающихся возмутиться офицеров. — Продолжайте дальше, товарищ старший лейтенант.
— Эти пять человек, которых удалось задержать на дороге, принадлежали к банде командира Максура.
— Это же не его район, — удивился Хворостов.
— Правильно. Он их направил в другой район, чтобы усилить борьбу, а заодно прощупать реакция полевого командира, который вяло проводил здесь операции.
— Но это не его вина, мы не даем им развернуться.
— Это так.
— Так что нам с ними делать? Мы же их с Собиновым не отправили в Кабул…
— Во первых, места в колонне не было. Не рассчитывали на этих мерзавцев. Во вторых, это как решит командир поста. Расстрелять их или отправить с ближайшим транспортом.
Все смотрят на меня.
— Я пока их подержу под арестом.
— Кстати. Один из арестованных — родной брат Максура.
— Вот это весьма приятная новость.
Только к вечеру я столкнулся с Ковалевой. Она одна стояла в окопе и тоскливо смотрела на солнце.
— Лейтенант…
Она быстро встряхнулась.
— Я слушаю вас, товарищ старший лейтенант.
— Мы с вами здесь служим вместе и мне кажется неудобно называть друг друга по званиям. Конечно, вы вправе отказаться и мы скатимся на официальный тон, но возможен и другой вариант, просто будем звать друг друга по имени, когда рядом нет подчиненных. Меня звать Игорь…
Она мучительно соображает сказать или отказать.
— Хорошо. Меня зовут Галя.
— Галя, извини меня за тот случай с бронетранспортером. Я понимаю, что нельзя офицеру делать замечание перед подчиненными, да еще перед женщиной — офицером.
— Я сама виновата. Это вы извините меня.
— У вас сегодня вечером не будет пары часов, заглянуть к нам попить чая. Замполит хороший парень, он даже играет на гитаре, я ее у него видел…
— Я зайду.
— Ждем вас…
В нашу щель помимо врачихи и замполита, втиснулся лейтенант Хворостов.
— Господа офицеры, можно к вам присоединиться.
— Залезай, если сможешь.
— Смогу.
И он смог, забравшись почти ко мне на колени. Мы только что выпили чай с ромом, который я перед отъездом купил в Кабуле. На чемодане Кострова еще стоят пустые стаканы и развалена пачка карт.
— Ну и дух у вас.
— На глотни, может не будем ему разбавлять это пойло чаем, — предлагает замполит.
Он наливает немного рома в стакан и передает лейтенанту. Хворостов выпивает залпом и морщится.
— Действительно пакость, но за горло берет. Давайте сыграем для начала в подкидного.
— А для конца? — улыбается Ковалева.
— Там видно будет.
— Э… нет. В подкидного и не больше.
— Вот так всегда. Хочу разогнаться и не дадут. Чур, я сдаю.
Угол палатки отгибается и появляется лицо часового.
— Товарищ старший лейтенант, вас там просят…
— Ну-ка, увалень. Пусти мои ноги и помоги выбраться, — прошу я Хворостова.
— Вот так всегда, — повторяется лейтенант. — Хочу разогнаться и не дают.
Сначала он выползает за палатку, потом я.
— Что там? — спрашиваю солдата.
— В ПНВ деревня видна, там движение.
Мы все втроем идем на пост. Я первый заглядываю в окуляр. На темно зеленом фоне выделяются строения и подвижные точки, за которыми тянется светящийся след. Присмотревшись, увидел мужчин с оружием. Какой то отряд входил в деревню. За мной в окуляры смотрит Хворостов.
— Это что то новое, — говорит он. — Либо они нарушат наше молчаливое мирное согласие, либо это акт демонстрации силы.
— Может это будет комбинированный удар. С гор и от сюда. Надо усилить наблюдение за горами.
Только солнце поднялось над нами, с запада послышался грозный гул.
— Наши идут, — закричал кто то из солдат.
Афганское селение и шоссе сразу вымерли. Даже собаки затихли и прекратили лаять. На пост вылетел бронетранспортер- разведчик.
— У вас все в порядке? — из люка высунулся сержант.
— Да.
— А дальше?
— Нормально.
— Тогда, пока.
Машина покатила по шоссе.
— Вот почему на нас не напали сегодня, — зевает Хворостов. — В сторону Кабула идет танковый полк из Герата. Наши полностью очищают западный Афганистан.
Вскоре мимо поста пошли танки, вперемежку с грузовиками и бронетранспортерами. Все наши сооружения, вся земля задрожала, мы с тоской глядели на это отступление.
