По мере приближения к цели кучевая облачность сменилась сплошной слоистой, нижняя кромка которой все более понижалась - 700, 600, 400 метров. Яркие краски земли поблекли. Резко ухудшилась горизонтальная видимость. Штурман вынужден был непрерывно вести детальную ориентировку. На участке Новые Сенжары - Козелыцина Василию удалось определить направление и скорость ветра, рассчитать данные для бомбометания. Под крылом самолета проплыл железнодорожный мост через реку Псёл. Спустя 3 минуты должна быть цель, а ее все не видно... Через минуту томительного полета на горизонте стал вырисовываться железнодорожный мост на реке Днепр, а в 2-3-х километрах от него - еле заметная нить переправы.
"Командир, цель вижу, уходите в облака", - услышал Тюшевский в наушниках взволнованный голос штурмана. Тюшевский и сам заметил то, что через несколько минут им предстояло разрушить. Послушный поле летчика самолет зарылся в облака. В кабине сразу стало по-осеннему сумрачно и неуютно, лишь многочисленные стрелки застекленных приборов, как живые, продолжали жить своей напряженной жизнью, подсказывая летчику положение самолета относительно горизонта и состояние различных агрегатов и механизмов. Пройдя в облаках 15 минут, Тюшевский развернул самолет на 180° и слегка отжал штурвал от себя. Минуту спустя впереди по курсу, как на проявляемой фотобумаге, стали появляться земные ориентиры. Под самолетом обозначилась развилка железных дорог. "Александрия", - определил штурман. Уточнив данные бомбометания, экипаж вновь укрылся в облаках.
"До цели одна минута. Снижение", - скомандовал штурман и тут же открыл бомболюки. Самолет из облаков вышел на высоту 270 метров - ниже безопасной высоты для данного калибра бомб. В трех километрах впереди четко обозначилась переправа, забитая боевой техникой. "Будем бомбить", - решил командир и сообщил о своем решении экипажу. "Почему не стреляют? - подумал командир и тут же ответил сам себе, - не ожидают, что русские рискнут бомбить в такую погоду и с такой малой высоты". И в тот же миг вокруг самолета запрыгали вихрастые облачка взрывов. Резкий удар - и самолет стал опрокидываться на правое крыло. Затем самолет потянуло влево. Летчик с трудом выравнял его. Беглого взгляда было достаточно, чтобы определить: левую, консольную часть плоскости пробил крупнокалиберный снаряд, оставив на ней зияющую дыру величиной с человеческую голову.
- Влево пять градусов, - раздалось в наушниках, и летчик нажал левую педаль. Когда пятое деление картушки компаса ушло от компасной стрелки вправо, выравнял педали. "Сбросил", - доложил штурман, но летчик и не почувствовал, когда самолет, освободившись от груза, устремился вверх. Прошли считанные секунды, и командир услышал радостные возгласы штурмана Чернявского и стрелка-радиста Феди Михеева: "Переправа разорвана". В тот же миг второй снаряд угодил в хвостовую часть самолета - самолет задергало, как в лихорадке. К счастью для экипажа, снаряд миновал рулевое управление. Летчику с трудом удалось выравнять самолет и перевести на малый угол набора.
"Штурман и радист, - передал по переговорному устройству летчик, - в случае, если самолет завалится, покидайте его немедленно". Набрав 1200 метров, летчик перевел самолет в горизонтальный полет. При подходе к аэродрому в облаках появились отдельные просветы. Самолет пошел на снижение. Летчик решил выпустить шасси на высоте 600 метров, чтобы в случае неуправляемости самолета успеть его покинуть. Руки и ноги летчика от длительного напряжения деревенели - на всем протяжении полета от цели израненный самолет с трудом слушался рулей. Высота 600 метров - рычаг выпуска шасси на "Выпуск". Вспыхнули зеленые лампочки, сигнализируя, что шасси встали на замки. Тряска самолета резко возросла. С большим трудом летчику удалось подвести самолет к земле и плавно посадить на колеса. В конце пробега, когда хвостовое колесо самолета коснулось посадочной полосы, часть хвостового оперения отвалилась, самолет, задрав в небо нос, пробежал по инерции несколько метров и остановился. А к нему уже мчались пожарная и санитарная машины. Спустя несколько минут подъехал к самолету командир полка. Приняв рапорт о выполнении задания, он спросил Тюшевского: "Почему не покинули самолет, он же мог развалиться каждую минуту?"
