1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных - страница 31

Рассвет 22 июня 1941 года. Штаб 2-й танковой группы генерала Гудериана за несколько минут до начала вторжения

Незадолго до 3 часов утра капеллан Рудольф Гшёпф покинул небольшое строение, где дожидался начала атаки. «По мере приближения часа «Ч», — вспоминал он, — минуты тянулись невыносимо, казалось, миновали часы». Занимался рассвет. Было тихо, если не считать обычных ночных звуков. Бросив взгляд на ленту реки внизу, он заметил:

«У Буга не было заметно ни единого признака присутствия штурмовых групп. Замаскировались, как положено. Нетрудно представить себе нервное напряжение, в котором пребывали те, кому предстояло несколько минут спустя столкнуться с неведомым неприятелем!»

Находившегося в машине Герда Хабеданка вывел из раздумий металлический перезвон будильника. «Грядет великий день», — записал он в своем дневнике. Серебристый свет трепетал на востоке, когда он направлялся в блиндаж на берегу Буга, где разместился командный пункт батальона. Там было полно народу:

«Сутолока, все в касках, с оружием, этот постоянный трезвон полевых телефонов. Но тут прозвучал спокойный голос гауптмана, и все вмиг угомонились. «Господа, уже 3 часа 14 минут, остается ровно минута».

Хабеданк вновь посмотрел через смотровую щель бункера. Все было по-прежнему. В ушах Герда опять прозвучала фраза командира батальона, которую тот сказал вчера: «Это будет ни на что не похоже».

Пилот набиравшего высоту бомбардировщика Хе-111 еще сильнее потянул штурвал на себя. Он взглянул на высотомер — трепетавшая стрелка, замерев на мгновение, вновь двинулась по часовой стрелке. 4500 метров… 5000 метров… Экипажу было приказано надеть кислородные маски. Ровно в 3 часа утра самолет, натужно гудя, на максимальной высоте миновал советскую границу. Внизу раскинулась безлюдная местность — сплошь леса да заболоченные низины.

53-я бомбардировочная эскадра поднялась в воздух еще затемно с одного из аэродромов вблизи от Варшавы. Достигнув почти потолка высоты, самолеты взяли курс на аэродромы противника, сосредоточенные на территории Белоруссии, между Белостоком и Минском. До-217Z из 2-й бомбардировочной эскадры вторглись в воздушное пространство СССР севернее, между Гродно и Вильнюсом. 3-я бомбардировочная эскадра, взлетев из-под Демблина, продолжала набор высоты между Брестом и Кобрином. Пилоты внимательно изучали землю под крылом в поисках ориентиров. Экипажи машин комплектовались опытными летчиками, налетавшими не один десяток часов. Эти 20–30 машин и образовали передовую группу сил, участвовавших в первом авиаударе. Перед экипажами стояла задача скрытно миновать советскую границу и атаковать базы советских ВВС на центральном участке будущего фронта. Для атаки каждого советского аэродрома было выделено по три бомбардировщика.

И вот они, гудя моторами, направились к намеченным целям. Внизу в пелене утреннего тумана лежала территория противника. Редкие огоньки указывали, что она все же обитаема. Впереди у восточной кромки горизонта обозначилась едва заметная светлая полоса. Облачность практически отсутствовала. До часа «Ч» оставалось не более 15 минут.

Тыловые аэродромы, расположенные на территории оккупированной вермахтом Польши, уподобились растревоженным ульям. Полным ходом шла загрузка бомб, продолжался предполетный инструктаж. Чихая, запускались двигатели, перепуганные птицы взмывали с ветвей деревьев, окружавших тщательно замаскированные взлетные полосы и временные ангары.

Лейтенант Хайнц Кноке, пилот истребителя Me-109, из эскадрильи, дислоцированной на аэродроме Сувалки вблизи русской границы, наблюдал, как в предрассветных сумерках начинают проступать силуэты пикирующих бомбардировщиков Ю-87 и «мессершмиттов» из его подразделения. Слухи о предстоящем нападении на Россию ходили уже давно. «Я целиком за, — писал он в своем дневнике, — большевизм — враг № 1 для европейской культуры и западной цивилизации». Предыдущим вечером поступил приказ сбить пассажирский самолет, совершавший регулярные рейсы на линии Берлин — Москва. Это вызвало переполох. Непосредственный начальник Хайнца Кноке в составе штабной эскадрильи попытался выполнить этот приказ, но обнаружить «Дуглас» не смог.