1917 год. Распад - страница 43
Норма снабжения оставалась неизменной – 1,5 фунта хлеба на неработающего жителя города, 2 – на рабочего и солдата. Правда, для получения этой нормы необходимо было выстоять очередь>14. Слухи, вызвавшие ажиотажное потребление, резко увеличили длину очередей, превратив их в рассадники для распространения новых слухов. «Очереди за хлебом увеличились вдвое, – вспоминал американский журналист. – Многие стояли в них целую ночь. Булочные, которые получили муку и работали всю ночь, к девяти утра были уже пустыми. Даже те из них, которые имели запасы муки, не могли производить хлеб достаточно быстро. Быстро распространялись сообщения о недостаче хлеба»>15. Вызванные заморозками перебои с движением срывали ежедневную норму питания Петрограда – 40 вагонов с зерном в день. Следует учесть, что все расчеты снабжения не учитывали наличия военных запасов, которые также можно было пустить в дело и компенсировать взятое после восстановления нормальной работы железной дороги>16. Положение было сложным, но еще не критическим.
Иными словами, хлеба было достаточно на складах, но не хватало на прилавках: это вызывало продовольственную панику и будило протестные настроения. В немалой степени пробуждению этих настроений способствовал и следующий факт, отмеченный в рапорте градоначальника столицы на имя командующего войсками Петроградского округа от 23 февраля 1917 г.: «В течение последних четырех дней почти вся столичная пресса посвящала ряд заметок и статей вопросу о введении в Петрограде карточной системы на хлеб: обстоятельство это было вызвано тем, что петроградское общественное управление занялось обсуждением этого дела, не имея на то, по моему мнению, ни права, ни достаточных оснований без ведома уполномоченного председателя Особого совещания по продовольствованию столицы»>17.
Группы демонстрантов во второй половине дня прорвались в центр города, где их встретили усиленные наряды конной полиции и казаков. Толпы останавливали трамваи, били в них стекла. Демонстрантов разгоняла конница, но они собирались снова. К вечеру 23 февраля (8 марта) активность на улицах столицы спала: митингующие разошлись по домам>18.
Несмотря на размах забастовки (в ней принимало участие до 200 тыс. рабочих), она первоначально не вызвала особого опасения столичных властей.
«Такие забастовки, – вспоминал начальник Петроградского охранного отделения, – бывали и раньше и не могли предвещать чего-либо опасного и на этот раз. Но через ЦВПК в рабочие массы были брошены политические лозунги, и был пущен слух о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице»>19. В этот день Керенский предложил в Думе включить в формулу перехода требование отставки правительства и создания нового кабинета, подчиненного «контролю всего народа», а также свободы слова, собраний и организаций>20. Требования к правительству были сформулированы менее радикальным образом: «Признавая необходимым: 1) чтобы Правительство немедленно приняло меры для обеспечения продовольствием населения столиц так же, как и других городов; 2) чтобы, в частности, были немедленно удовлетворены продовольствием рабочие заводов, работающих на оборону; 3) чтобы к распределению были теперь же широко привлечены городские самоуправления и общественные элементы и организованы продовольственные комитеты, и 4) чтобы все уволенные рабочие Путиловского и Ижорского заводов были немедленно приняты обратно и деятельность заводов немедленно восстановлена, – Государственная дума переходит к очередным делам»>21.
В Ставке тем временем внешне все шло обычным чередом. После утреннего чая последовал доклад Алексеева, на котором присутствовали генералы В. Н. Клембовский и А. С. Лукомский. В 12:30 за завтраком собрались представители иностранных военных миссий, Свита, генералы Алексеев и Иванов, великие князья Сергей и Александр Михайловичи. К тому времени были получены первые телеграммы о волнениях, офицеры за столом переспрашивали друг друга о последних новостях из Петрограда. Но атмосфера в целом была спокойной: по окончанию завтрака император поехал на автомобильную прогулку
