170000 километров с Г. К. Жуковым - страница 7

Сережа так открывал парад физкультурников на Красной площади - стоя ехал на мотоцикле. Сейчас, понятно, такой трюк не в диковинку, а тогда только экстрагонщикам был под силу.

В том 1937 году я впервые взял свой настоящий старт. Стали мы гоняться с Сергеем. На трассах друг другу спуску не давали, а в жизни - водой не разольешь. Друзья, товарищи. Сергей, конечно, был для меня как отец, учителем был. Алексей и Виктор также не ударяли лицом в грязь. Перед большими соревнованиями в нашей комнате на Старопанском долго не смолкали разговоры о машинах, секундах, горючем, масле. Муж Зинаиды Олег Кучеренко, обычно молчаливый и сдержанный, в эти дни говорил не умолкая - его засыпали вопросами, он консультировал. Мама обычно подводила итог обсуждениям (отец по большей части помалкивал). Она говорила что-нибудь вроде:

- Ну, ребята, посмотрю завтра, как вы пойдете. Не посрамите бучинского рода. И специально для меня:

- Ох, Сашка, что-то я за тебя боюсь, вечно у тебя в машине неполадки. Ты бы у отца поучился за машиной-то смотреть.

Она была права, дорогая мама, не хватало терпения "хорохорить" машину, но техническое состояние ее было всегда безупречным. Мама как отличная хозяйка придавала большое значение внешней стороне.

Много призов взяла семья Бучиных. Самый ценный - семейный переходящий мотоцикл по кличке "Жучка". Выигрывавший соревнование получал "Жучку" во временное пользование. Проигравший, было дело, завидовал и копил силы для реванша.

Н. Я.: Вас по призыве в армию направили служить в дивизию Дзержинского. Так что занятия мотоспортом не прерывались?

А. Б.: Вот в этом вы ошибаетесь. Хотя ко времени призыва я приобрел кой-какую известность, имел грамоты, подписанные В. Чкаловым и А. Ляпидевским, тогда еще не было принято числить спортсмена военнослужащим. Эта практика пришла позднее. Нужно было служить, как служили все. Что я и делал на протяжении первых шести месяцев - занятия по боевой и политической подготовке, несение караульной службы (в том числе наряды по охране внутренней тюрьмы НКГБ{1} на Лубянке) и все прочее.

Лагеря дивизии находились в Реутове. Там летом 1939 года меня неожиданно вызвал адъютант командира дивизии П. А. Артемьева. Разговор был коротким: "красноармейцу" Бучину приказывалось стать водителем командира дивизии. Как оказалось, прежний водитель сильно разгневал комдива: напился и разбил крыло машины.

Красноармеец Бучин прижился на новом месте: не пил, не курил, был дисциплинированным. Артемьеву понравилось, как я водил машину. В самом конце 1939 года повез его в дом No 2 на Лубянке. Ушел. Выходит, "был у Берии". Едем на фронт, война с Финляндией уже началась. Едем так едем, что делать - служба.

Собрались в суматохе, кое-как погрузились и направились на север. Остановился с комдивом в районе станции Лоухи, что за Петрозаводском. Выдали экипировку - мне белый полушубок, на "эмку" цепи. А вокруг тыловая неразбериха, снаряжают войска для боя.

Наконец отправились с Артемьевым на фронт. Следовали на грузовике ЗИС-133 - к передним колесам - лыжи, сзади - железные траки. Как и следовало ожидать, чудо техники застряло на каком-то озере, покрытом глубоким снегом. Комдиву подвели лошадь, и на ней он потрусил воевать. Мое дело - вытащить ЗИС-133. Догадался снять гусеницы и кое-как привел машину в божеский вид. Грузовик стал тем, к чему был предназначен - транспортным средством. Какое-то время возил грузы на передовую.

Дело было опасное. Вражеские солдаты на лыжах бродили по нашему ближнему тылу вдоль дорог, подстреливали не только разгильдяев, но иной раз им удавалось перебить десяток-другой красноармейцев, остановившихся, например, на отдых. Досаждали "кукушки" - стрелки противника, забиравшиеся на деревья, маскировавшиеся там и поливавшие сверху огнем из автоматов. Был у них неплохой автомат "Суоми". Конечно, они стремились в первую очередь выводить из строя автотранспорт на дорогах, следовательно, самая заманчивая цель - шофер.

Довольно быстро бойцы и командиры оправились от тягостного изумления поначалу они просто не понимали дураков, мерзнувших с автоматами в гамаках между ветвей. Их обнаруживали и легко подстреливали, а при возможности картечью по верхушкам деревьев. Лес сразу очищался. Наладили охранение, и дела пошли веселей. Работать стало много спокойнее. Но все это - плохое и хорошее неожиданно закончилось. Я как-то встретил на дороге сани, в которых ехал Артемьев. Он подозвал меня, сказал, что войне конец, и велел подготовить "эмку", которая так и осталась в тылу.