На черно-белых же снимках ты как бы оторван от приукрашиваний мира, лишен цвета фона, одежды, цвета глаз, губ и вправлен в черно-белый квадратик.
На цветных фото – ты сам.
На черно-белых же – твое фото…
Синий, красный, зеленый, желтый, коричневый, оранжевый, фиолетовый…
А еще черный, черноватый, жгуче-черный, сероватый, темно-серый, белый, ослепительно-белый…
В первом нет надобности в вариациях и импровизациях. Со всем справляются природа и техника. Во втором же, наоборот, все во власти оттенков…
Зимой в сумеречное время Стамбул напоминает черно-белые фотографии. Черные дома, черноватые деревья, серое небо, сероватые облака, машины – черные, серые… Люди черноватые и сероватые…
Мечети: те, что подальше – черные, те, что поблизости – серые…
Море – сероватое…
Но ты утешаешься тем, что в одно весеннее утро этому городу городов предстоит возвращение в цветное фото…
Ожидается изумительная красота от смешивания голубизны неба и лазури залива, зелени деревьев, а также цветов автомобилей, одежды людей и цветов…
В одно весеннее утро этот город-красавец вырвется из рамки фотокадра и оживет…
И с этой надеждой разбрасываешь на пол кипу фотографий, что держишь в руке, пересиливаешь себя, чтобы спокойно созерцать, как гость по имени Время топчет их своими запыленными ботинками…
Странное ощущение. Живя в цветном мире и находясь среди цветных фотокарточек, человек, который никогда не может видеть свое нутро, думает, что нутро у него тоже цветное. Кровь – красная, сердце – розовое, печень – вишневого цвета… Клетки – белые, сухожилия – желтоватые…
Когда же ты находишься в плену у черно-белых фотографий, то с твоего грустного лица, с твоих стонов и каждого внутреннего органа просачиваются серо-черно-белые цвета…
Человек, который видит свое сердце в черном цвете, не может радоваться, так же и человек, который видит свое сердце в красном цвете, не может грустить.
Когда бродишь по улицам наедине со своим черно-белым внутренним миром и с каждым морганием глаз словно фотографируешь черно-белые снимки вокруг, тогда ты не в состоянии ориентироваться ни во времени, ни в пространстве…
Я задумывалась также над тем, что звуки молитвы с минарета, которые раздаются над сумеречным Стамбулом, белого цвета. Музыка имеет белый цвет. Сомнения и тревога бывают темно-серого цвета, волнения и беспокойство – серого, а мечты и чаяния – сероватого цвета.
Страх здесь имеет черный цвет, а разлука – жгуче-черный…
Сегодня я жду. Жду, когда придет конец быстротечности времени, уносящего меня в неизвестном направлении, жду, чтобы потом снова ждать его возвращения.
Жду возвращения в себя…
Эти два фотоснимка я прижала к груди…
Черно-белые снимки имеют еще одно преимущество над цветными, о котором я забыла сказать. Они никогда не изнашиваются. Желтеют, но не изнашиваются…
* * *
Я свою орхидею вот уже пять лет как купила. Она стоит на подоконнике, куда падает солнце. Ее темно-зеленые листья с красноватым оттенком говорят о том, что моя чувствительная орхидея недостатка в солнечном свете не испытывает.
В настоящее время на ней 3 цветочка: боковые четыре больших лепестка белого, средние прямые мелкие лепестки розового, а пестик желтого цвета…
Это очень необыкновенный и в то же время капризный цветок. Его нельзя поливать часто, а также редко.
Это растение поливают четко по графику, как только почва начинает высыхать. Притом поливают его мягкой фильтрованной водой исключительно в первой половине дня. Листья его тоже надо забрызгивать водой, чтобы одновременно со стеблем они тоже могли впитывать влагу. Через час после этого лепестки следует хорошенько протирать. Это растение надо держать в специальных горшках, на него должны падать солнечные лучи, но не прямые. Его следует оберегать от холода. Орхидея также не переносит пыли. Помещение, в котором стоит горшок с этим растением, надо держать в чистоте.
Когда я впервые увидела орхидею, была потрясена. Мелкие причудливые узоры на лепестках словно вышли из-под кисти художника. Больше всего меня удивило то, что это растение держалось не в земле, а в смеси из торфа, сухих листьев и корней. Почва напоминала измельченные камушки.
