Организация моей защиты на процессе представляется мне отныне неразрешимой этической проблемой. Зная о том, какими благороднейшими мотивами руководствовались вы, дав согласие выступать на процессе в роли моего адвоката, хочу облегчить вам принятие решения и уверяю, что вполне пойму вас, если вы откажетесь представлять интересы столь сомнительной личности.
Я испытываю искреннее чувство стыда и только поэтому не решился высказать вам мои соображения при встрече.
С чувством глубокой благодарности и почтения.
Искренне ваш В. Кейтель
В. Кейтель — Луизе Йодль
9.6.46
Глубоко уважаемая, дорогая моя госпожа Йодль!
У меня возникла настоятельная потребность рассказать вам, как порадовала меня защита на прошлой неделе. Твердость, достоинство и непоколебимая убежденность в незыблемости солдатской чести были для меня не менее важны, чем четкость, внятность и довлеющая мощь неопровержимых доказательств. Колоссальный труд и ваша неоценимая помощь не остались втуне, а будут сторицей вознаграждены. Все, что мне не удалось высказать или же было упущено, сохранено в протоколах и документах. К счастью, главные позиции моего обвинения не имеют никакого отношения к Йодлю и могут быть легко опровергнуты его защитой. Мне остается только вспоминать об этом воистину историческом дне с чувством глубочайшего удовлетворения и благодарности.
В. Кейтель — доктору Отто Нельте
1.10.46
Смертный приговор не стал для меня неожиданным, а вот способ его исполнения, откровенно говоря, потряс. Настоятельно прошу вас в очередной раз оказать мне бескорыстную и самоотверженную помощь и подать прошение о замене повешения достойной солдата смертной казнью. Нецелесообразно просить большего… Хочу в очередной раз засвидетельствовать свое непоколебимое доверие к практикуемым вами методам защиты и поблагодарить за бесценные советы и рекомендации. Думаю, что ни один другой защитник не смог бы представлять интересы своего клиента с такой личной заинтересованностью, неутомимостью и самоотверженностью.
Лиза Кейтель — доктору Нельте
1.10.46
…Только что написала мужу последнее письмо и надеюсь, что вам удастся передать его. Приговор был именно таким, каким мы и ожидали его услышать. Надеюсь, что мужу и Йодлю будет явлена «Божеская милость» и они уйдут из жизни приличествующим солдату образом. В противном случае — и это очень важно — никаких прошений о помиловании…
В. Кейтель — старшему сыну
3.10.46
Видимо, это мое последнее письмо к тебе. Полагаю, что приговор будет приведен в исполнение через 14 дней после утверждения. У меня было достаточно времени, чтобы переосмыслить весь мой жизненный путь и держаться на процессе именно так, а не иначе. Я не раскаиваюсь ни в одном из произнесенных мной в Нюрнберге слов и не отрекусь ни от одного из них. Отвечая на любые, самые нелицеприятные, вопросы, я стремился говорить правду и только правду. Тем и горжусь, что чист перед своей совестью, перед будущими поколениями немцев и перед лицом истории…
Вице—адмирал Бюркнер — фельдмаршалу Кейтелю
4 октября (19)46
Господин генерал—фельдмаршал!
Все хорошее и доброе, что было сделано вами в жизни, да и в этой злополучной войне, не канет в Лету, пусть сегодня это могут постичь далеко не все, ибо было сказано: «Да воздастся каждому по делам его…»
Благодарен судьбе за то, что она свела меня с таким человеком, как вы, за все доброе и хорошее, что видел от вас я и все ваши сослуживцы за годы совместной службы. Они всегда будут помнить вас и думать о вас, как это делаю я…
Преданный вам Леопольд Бюркнер
Генерал—фельдмаршал Кейтель — Контрольному совету[104]
5 октября 1946
Если моя жизнь станет той искупительной жертвой, которая пойдет на благо немецкого народа и послужит снятию вины с вермахта, я с чувством исполненного долга и без колебаний положу ее на алтарь Отечества.
У меня есть только одно желание — принять смерть от пули…
Надеюсь, что члены Контрольного совета, старые солдаты—фронтовики, проявят понимание того, что моя вина выросла из основы всех основ любой армии мира — исполнительности, солдатского долга и верности присяге. Если в порыве усердия я перешагнул границы солдатской добродетели, что, собственно, и стало предметом судебного разбирательства на этом процессе, то готов искупить свою ошибку кровью и принять смерть, приличествующую солдату во все времена.
