— С детьми? — Шарп ткнул большим пальцем в сторону деревни.
В единственном зрячем глазу Лу мелькнуло удивление, как будто ему было странно слышать такое возражение от солдата.
— Разве крысу щадят лишь потому, что она мала? Паразит есть паразит, независимо от возраста.
— По-моему, вы сами сказали, что в горах сейчас безопасно, — напомнил Шарп. — А раз так, то зачем же убивать?
— Затем, что на прошлой неделе два моих солдата погибли в деревне неподалеку отсюда. Семьи убийц укрылись здесь, надеясь, что я их не найду. Но я нашел, и отныне, можете мне поверить, капитан, ни один мой человек в засаду возле Фуэнтес-де-Оньоро не попадет.
— Попадет, если встретится там со мной.
Лу с сожалением покачал головой:
— Вы слишком скоры на угрозы, капитан. Думаю, если мы сразимся, я научу вас осторожности. А пока… верните моих людей, и мы уйдем.
Шарп ненадолго задумался, потом пожал плечами и повернулся:
— Сержант Харпер!
— Сэр?
— Выведите тех двух лягушатников.
Харпер замялся, словно желал узнать, каковы намерения Шарпа, но потом все же направился к лачугам. Секундой позже он появился с двумя пленными, которые так и остались без штанов. Один вдобавок сгибался от боли.
— Он ранен? — спросил генерал.
— Получил от меня по яйцам, — ответил Шарп. — Он насиловал девочку.
Такое объяснение, похоже, удивило Лу.
— Вы так привередливы в отношении насилия, капитан Шарп?
— Чудно́ для мужчины, а? Да, привередлив.
— Такие офицеры есть и у нас, — сказал Лу, — но несколько месяцев в Испании избавляют от излишней чувствительности. Женщины здесь дерутся наравне с мужчинами, и если женщина рассчитывает, что юбки защитят ее, то она ошибается. Изнасилование — часть ужаса, но оно служит и другой цели. Разрешите солдату насиловать, и он забудет про голод и задержанное на год жалованье. Насилие — оружие, капитан, не хуже любого другого.
— Я буду помнить об этом, генерал, когда мы вступим во Францию. — Шарп снова повернулся к лачугам. — Стойте там, сержант! — Пленных уже сопроводили к выходу из деревни. — Да, и вот что, сержант…
— Сэр?
— Принесите их штаны. Пусть оденутся как положено.
Довольный ходом своей миссии, Лу улыбнулся Шарпу:
— Вы поступаете разумно, это хорошо. Не хотелось бы драться с вами так, как приходится драться с испанцами.
Шарп посмотрел на Лу. Что за варварская форма? Наряд оборотня из кошмара. В таком только детей пугать. А вот палаш у оборотня не длиннее, чем у Шарпа, и карабин его не так точен, как винтовка Бейкера.
— Не думаю, что вы смогли бы драться с нами, — сказал Шарп. — Мы настоящая армия, а не кучка безоружных женщин и детей.
Генерал напрягся:
— Вы еще узнаете, капитан, что генерал Лу может сражаться с любым врагом и в любом месте. Я никому не проигрываю, капитан. Никому.
— Если вы никому не проигрываете, генерал, то как же оказались в плену? — усмехнулся Шарп. — Небось крепко спали?
— Я направлялся в Египет, и наш корабль был захвачен Королевским военно-морским флотом. Поражением это назвать нельзя. — Лу посмотрел на двух своих солдат, натягивавших штаны. — А где лошадь кавалериста Годена?
— Там, куда отправляется кавалерист Годен, лошадь ему не понадобится.
— Идти он может? Да, полагаю, что может. Ладно, так и быть, лошадь я вам уступаю, — высокомерно заявил Лу.
— Он отправляется в ад, генерал, — продолжил Шарп. — Я одеваю их, потому что они солдаты, и даже ваши паршивые солдаты имеют право умереть в штанах. — Он снова обернулся. — Сержант! К стенке их. И мне нужна расстрельная команда, по четыре человека на каждого пленного.
— Капитан! — рявкнул Лу, и его рука легла на эфес сабли.
— Меня вы не испугаете. Ни вы сами, ни ваш маскарадный костюм. Вытащите саблю, и мы забрызгаем ваш белый флаг вашей же кровью. Там, на гребне, у меня стрелки, которые размажут ваш зрячий глаз с двухсот ярдов, и один из них целится в вас.
Лу посмотрел на холм. Он увидел там красномундирников Прайса и одного стрелка в зеленом кителе, но, конечно, определить численность отряда не смог. Генерал повернулся к Шарпу:
— Вы капитан. Всего лишь капитан. Значит, сколько у вас здесь? Рота? Может быть, две? Больше двух рот простому капитану британцы не доверят. У меня же в полумиле отсюда почти вся бригада. Убьете моих людей, и вас будут преследовать как собак, и вы умрете собачьей смертью. На вас прекратят распространяться правила войны, как вы не распространяете их на моих людей. И уверяю вас, капитан, вы подохнете так же, как подыхают мои испанские враги. От очень тупого ножа.
