11/22/63 - страница 90

В своем сочинении Гарри процитировал мать: «Убирайся отсюда с этой штуковиной, ты не имеешь права быть здесь». На самом деле, пробегая по линолеуму к арке, соединяющей кухню и гостиную, я услышал: «Фрэнк? Что ты здесь делаешь? — Голос набирал громкость. — Что это? Что у тебя… убирайся отсюда!»

А потом она закричала.

Когда я вбегал в арку, раздался детский голос: «Вы кто? Почему моя мама кричит? Там мой папа?»

Я повернул голову и увидел десятилетнего Гарри, стоявшего в дверях маленького туалета в дальнем конце кухни, одетого в куртку из оленьей замши, с духовушкой в одной руке. Другой он застегивал ширинку. Тут Дорис закричала вновь. Двое мальчишек тоже кричали. Последовал звук удара — тяжелого, тошнотворного, — и крик оборвался.

— Нет, папочка, не надо, ты делаешь ей БОЛЬНО! — взвизгнула Эллен.

Я миновал арку и остановился с разинутым ртом. Отталкиваясь от сочинения Гарри, я всегда предполагал, что мужчина, которого я собирался остановить, будет размахивать обычным молотком, какие держат в ящиках для инструментов. Молотком он не размахивал. Он держал в руках здоровенную кувалду и управлялся с ней, как с игрушкой. Под закатанными рукавами я видел бугры мышц, накачанных двадцатью годами рубки мяса и разделки туш. Дорис свалилась с дивана на ковер. Даннинг уже сломал ей руку — кость торчала сквозь разорванный рукав — и, судя по всему, выбил плечо. На ее побледневшем лице застыло изумление. Она пыталась отползти к телевизору, пряди волос падали на лицо. Даннинг замахивался кувалдой. Следующий удар пришелся бы в голову Дорис, раздробил бы череп, и мозги выплеснулись бы на диванные подушки.

Эллен, маленькая принцесса, пыталась вытолкнуть отца за дверь.

— Перестань, папочка, перестань!

Он схватил ее за волосы и отшвырнул. Она отлетела, с головного убора посыпались перья. Ударилась о кресло-качалку и перевернула его.

— Даннинг! — крикнул я. — Прекрати!

Он посмотрел на меня красными, влажными глазами. Пьяный в дымину. Плачущий. Из ноздрей свисали сопли. На подбородке блестела слюна. Лицо перекосило от ярости, скорби, недоумения.

— Ты, блин, кто такой? — спросил он и бросился на меня, не дожидаясь ответа.

Я нажал спусковой крючок револьвера, думая: На этот раз он не выстрелит. Это же револьвер из Дерри, и он не выстрелит.

Но он выстрелил. Пуля попала Даннингу в плечо. Красная роза расцвела на белой рубашке. Его бросило в сторону, а потом он снова попер на меня. Поднял кувалду. Красное пятно увеличивалось на глазах, но он, казалось, ничего не чувствовал.

Я снова нажал спусковой крючок, но кто-то толкнул меня, и пуля ушла куда-то в потолок. Я услышал пронзительный крик Гарри:

— Прекрати, папочка! Прекрати, а не то я тебя застрелю!

Артур Даннинг по прозвищу Тагга полз ко мне, к кухне. И когда Гарри выстрелил из своего ружья — ка-чау! — Даннинг опустил кувалду на голову Тагги. Лицо исчезло под волной крови. Кусочки костей и пряди волос взлетели в воздух. Капли крови забрызгали люстру. Эллен и миссис Даннинг кричали, кричали, кричали.

Вновь крепко держась на ногах, я выстрелил в третий раз. Пуля разорвала щеку Даннинга до уха, но не остановила его. Он уже не человек, подумал я тогда. В его глазах, из которых лились слезы, в раззявленном рту, скорее жующем, а не вдыхающем воздух, я видел бездонную пустоту.

— Ты, блин, кто? — повторил он, а потом добавил: — Это незаконное вторжение.

Он замахнулся кувалдой и ударил по горизонтальной дуге. Я упал на колени, скрючился и вроде бы разминулся с двадцатифунтовым бойком кувалды, хотя макушку обдало жаром. Револьвер вылетел из моей руки, ударился о стену, отскочил в угол. Что-то теплое потекло по лицу. Понимал ли я, что он лишь пропахал в моем скальпе шестидюймовую борозду, и для того чтобы отключить меня или убить, ему не хватило осьмушки дюйма? Не могу сказать. Все произошло менее чем за минуту, секунд за тридцать. Жизнь может развернуться на пятачке, и когда это происходит, разворачивается она быстро.

— Беги! — крикнул я Трою. — Хватай сестру и беги! Кричи, зови на помощь! Кричи во весь…

Даннинг взмахнул кувалдой. Я отпрыгнул назад, боек угодил в стену и пробил доски обшивки. Взлетело облако штукатурки, смешавшись с пороховым дымом. Телевизор продолжал работать. Скрипки по-прежнему играли «убийственную» музыку.