Те самые два копа, которые привели меня из Техасского хранилища школьных учебников, обыскали меня и забрали мои вещи. Я спросил, могу ли я принять два оставшихся пакетика «Гудис». Копы посовещались, порвали пакетики, высыпали порошок на стол, изрезанный инициалами и прижженный окурками. Один послюнявил палец, попробовал порошок, кивнул.
— Вода нужна?
— Нет. — Я смахнул порошок на ладонь и высыпал в рот. Горький. Ну и ладно.
Один из копов вышел. Второй попросил снять окровавленную рубашку. Я с неохотой снял и протянул ему. Потом нацелил на него палец.
— Я знаю, что это вещественная улика, но отнеситесь к ней с уважением. На ней кровь женщины, которую я любил. Возможно, для вас это ничего не значит, но это кровь женщины, которая помогла предотвратить убийство президента Кеннеди, и она заслуживает уважения.
— Нам только нужно сделать анализ крови.
— Хорошо. Но занесите ее в список моих личных вещей. Я хочу, чтобы мне ее вернули.
— Конечно.
Ушедший коп вернулся с простой белой майкой. Она напоминала ту, что была на Освальде — или была бы — на фотографии, которую сделали в полиции вскоре после его ареста в кинотеатре «Техас».
Я прибыл в белую комнату, предназначенную для допросов, в двадцать минут второго. Примерно через час (точно сказать не могу, потому что часов на стене не было, а мой новый «Таймекс» забрали с остальными вещами) те же два копа привели ко мне человека, давнего знакомца: доктора Малькольма Перри, который нес в руке большой черный саквояж сельского врача. Я с изумлением уставился на него. Потом понял, что его привезли сюда потому, что отпала необходимость вытаскивать пулю и осколки кости из мозга Джона Кеннеди. Река истории уже текла по новому руслу.
— Привет, доктор Перри.
Он кивнул:
— Добрый день, мистер Амберсон. — При нашей последней встрече он называл меня Джордж. Если бы у меня возникли опасения, что я под подозрением, теперь им предстояло окрепнуть. Но я не боялся. Я там был, и я знал, что должно произойти. Бонни Рэй Уильямс уже все им рассказал. — Как я понимаю, вы вновь травмировали колено.
— К сожалению, да.
— Давайте поглядим.
Он попытался поднять наверх мою левую брючину и не смог. Колено слишком распухло. Когда он достал ножницы, оба копа шагнули вперед и вытащили револьверы. Направили в пол, но пальцы держали у предохранительных скоб. Доктор Перри в недоумении глянул на них, потом принялся резать штанину по шву. Осмотрел, пальпировал, достал шприц, откачал жидкость. Я скрипел зубами и ждал, когда все закончится. Он порылся в саквояже, отыскал эластичный бинт. Плотно завязал колено. Стало легче.
— Я могу дать вам обезболивающее, если эти господа не возражают.
Они не возражали, в отличие от меня. Приближался самый важный момент, как для меня, так и для Сейди. И я хотел встретить его с ясной головой, не затуманенной лекарствами.
— У вас есть «Гудис паудер» от головной боли?
Перри наморщил нос, словно унюхал что-то дурное.
— У меня есть байеровский аспирин и эмприн. Эмприн чуть сильнее.
— Тогда дайте его. Доктор Перри?
Он поднял голову, оторвавшись от саквояжа.
— Мы с Сейди не сделали ничего плохого. Она отдала жизнь за свою страну… и я отдал бы свою за нее. Просто не было шанса.
— Если так, позвольте мне первым поблагодарить вас. От лица всей страны.
— Президент. Где он сейчас? Вы знаете?
Доктор Перри посмотрел на копов, вопросительно изогнув брови. Они переглянулись, потом один ответил:
— Отправился в Остин, чтобы выступить на обеде, как и планировалось. Не знаю, либо он храбр до безумия, либо просто глуп.
Может, подумал я, «Борт номер один» рухнет на землю и убьет и его, и всех, кто полетел с ним. Может, он умрет от инфаркта или инсульта. Может, еще какой-нибудь чокнутый храбрец разнесет его красивую голову. Борется ли упрямое прошлое со всеми изменениями так же активно, как и с тем, кто привнес их? Я не знал. Меня это не волновало. Что бы ни случилось с Кеннеди, с этого момента оно не имело ко мне никакого отношения.
— Я слышал по радио, что Джеки с ним нет, — добавил Перри. — Он отправил ее на ранчо вице-президента в Джонсон-Сити. Собирается присоединиться к ней на выходные, как и планировалось. Если то, что вы говорите, правда, Джордж…